Прогулки с Бесом
Шрифт:
– Пожалуй. Дорого обходятся работники со стороны. Может, не следует ныне широко и бездумно открывать границы отечества для иноземцев?
– "вторым голосом" и в "унисон" пропел я.
Работа по отлову молодых и здоровых аборигенов была простой и приравнивалась к ловле рыбы сетью: какое-то количество вооруженных солдат Вермахта окружало базар кольцом - и начали, сужаем!
Всякие там "коробейники", рождённые в до переворотные времена, то есть до "революции", человеческое старьё, не представлявшие интерес для империи как работники - выпускались из окружения, а всё стоящее увозилось для производства регистрации (учёта).
О,
Облавы устраивались и для тех, кто ранее был учтён, но не являлся в "органы" по повесткам. С "уклонистами" поступали жестоко, вплоть до "постановке к стене". "Шлёпнуть", но могли обойтись и без классики: убить без стены. Сколько "уклонистов" от работы на Рейх враги ликвидировали - об этом на сегодня надёжно забыто.
Уклонисты от работы на чуждую империю от нынешних призывников на службу по "выполнению священного долга защиты..." существенно отличались: прежние не хотели работать на врагов, нынешние...
– чего не хотят делать нынешние "отказники" - непонятно.
– Уклоняться всеми способами от предписаний властей - одно из любимых ваших занятий. Разница с прошлым и нынешним в одном: нынешние уклоны ни адреналину, ни чести уклонистам не приносят. Нет в нынешних уклонах былого смертельного риска, нет "элемента страха". Интриги нет, одна хитрость, нет "игры ума"! Избежать отправки в Германию - да, это стоящее дело, похвальное, местами и героическое! Осуществить уклонение от работ в Рейхе - трудный, почти героический поступок: не всякий шёл на риск обмануть её величество Регистрацию! За уклон от работы в Рейхе могли "взять" и родичей! Думай! Решай!
И всё же прятались. Уклонялись. Избегали. Получалось. Иногда. Родители угоняемых чад страдали и переживали: "как не страдать!? Поди, война на дворе, а проклятая немчура угоняет детей в неизвестность! Что там в этой Германии? Как там?
– волнение родителей было естественным и понятным.
– Знать бы мысли угоняемых: боялись будущей неволи? И если "да", то, что пугало в жизни на чужбине? Как сильно и долго тревожил страх перед неизвестностью? Сколько их сгорали от любопытства: "а какая эта Германия?" Или таких отступников не было, а все угоняемые "советские юноши и девушки" поголовно были "заряжены ненавистью на проклятых оккупантов"? Как полно были "наполнены тоской от разлуки с родиной"? Ах, какой болван! Почему подробно не расспросил соседку по родному Кривоколенному переулку!? Она угонялась в Германию, всё прошла и пройденное хорошо помнила:
– Милостивая сударыня, дадим волю фантазии: представьте, что сегодня, как в далёком прошлом, вам предстоит угон в рабство. В Германию. Стали напрягаться чтобы избежать отправки? Вы готовы пройти прежний "путь рабства и унижения" в чужой стране и с "чуждой вам культурой"?
Не задумалась ни на секунду потому, что знала меня и ответила:
– Готова! С удовольствием! Только кто меня туда теперь возьмёт?
– нет моей вины в ответе соседки, не я провоцировал пожилую женщину, это бесовские искушения! Он придумал вопрос и таким манером "оклеветал простую советскую женщину", но что не патриотку - наверное.
Три года жизни в иной стране военного времени хватило, чтобы превратиться в "рабыню чуждой советским людям культуры"!
Через какое-то время подумал, а затем высказал бесу:
– Слышь, приятель, всё, на что искусил бедную женщину - "событие районного масштаба", мелочь... Нет веса...
Но как-то однажды, на любимом телевизионном канале, проскочила клеветническая передача, крепко и надолго разволновавшая не только меня, но и беса. Как с бесом - не знаю, но у меня "направила мысли в нехорошее русло" и "укрепила в заблуждениях" - что ещё ужасное сделала единственная передача - об этом, с помощью беса, излагаю:
тема была прежняя, волнующая: "выплата денежных компенсаций бывшим работникам на Рейх". Репортёр работал в квартире жительницы Санкт-Питербурга. По моим, и только по моим соображениям, работал как-то странно, но умно: вначале крупным планом показал интерьер жилища, а затем поместил в центр репортажа хозяйку жилья.
Действительно, что может быть интересного в квартире без обитателей? Что женщина была Frau - понял враз: одета была иначе, не так, как основная массам женщин отечества, проглядывался в её одежде тот же "чуждый нам" шарм.
Интерьер смахивал на берлинский и вносил лёгкое удивление: "в Питере - и берлинское убранство!? Как и откуда взяться немецкому интерьеру в Питере"!?
– ни в одной из берлинских квартир бывать не приходилось, сравнивать было не с чем, но почему-то показанное жилище не вмещалось в стандарты отечественных квартир. В последующие секунды появился вопрос: "откуда у вас, сударыня, явно не российский шарм в жилище? Откуда подражание"?
– признаю: жители Петербурга убранством жилья отличаются от других граждан отечества, но показанный в репортаже превосходил всех! Не было в кадре мебели из орешника, не было подлинников картин мастеров кисти, бархатных портьер на высоких окнах - и всё же это было западное жильё. Сударыня, кто, где и когда научил вас чувствовать и понимать красоту жилья?
Дело пошло веселее, когда дама начала обязательный "плач на тему о войне":
– Немцы, нас детей, загнали в сарай и под дулами автоматов имени "Шмайсцера" окрестили!
– большего ужаса, чем этот, пожалуй, не было во всей прошлой войне!
– в голосе "страдалицы" звучала неуверенность:
"следует тащить в камеру оператора древний неосознанный "ужас" от насильственного обряда крещения, принятого от врагов? Что верещать?
В самом деле: маленькую советскую девочку, возможно, что и пионерку - подлые и проклятые враги окрестили!
В передаче, как приято издавна, ни единым словом не упомянули сволочь из "своих" и "наших", коя оставила малых детей, "генетический фонд страны" в захват врагам. Простил женщину: не знала список баранов предвоенного времени, вершивших судьбу жителей города "им. Ильича". Тех, из отряда, который в "бурное революционное время" горланили "Яблочко"-песню и "не заметил потери бойца"... Потом и Большую Войну отряд не заметил: громко орали плюс привычка никого и ничего не замечать.
В том интервью не было сказано, в какой отдел христианства "храбрую советскую пионерку" затянули? В католичество? Лютеранство? Православие? На месте репортёра, под угрозой никогда не увидеть свои репортажи в эфире, с риском навсегда быть "отлучённым от сети", задал бы даме вопрос: