Проигравший выбирает смерть
Шрифт:
– Ты на меня кровью не капай! – Есенин отошел к Нышу, который сдерживал Нину.
Девушка толкалась и пыталась броситься к столу.
– Тиша! – кричала она. – Тиша!
Заколов старался не оборачиваться в ее сторону. Он дал слово. Теперь ничего не изменишь. Он должен выполнить обещание. Тихон накинул петлю на шею и держался руками за балку. Несколько собак забрались по разрушенному краю на стену и с двух сторон двинулись по балке к центру. Тихон убрал порезанную руку. Две собаки вцепились зубами в веревку. Остальные хищной сворой сгрудились внизу.
– Во картинка! Как крысы ползают, – Ныш улыбался. – А эти твари на нас не кинутся?
Есенин молчаливо наблюдал. Ныш держал плачущую Нину. Все трое прижимались к стене, сторонясь кишащей массы злых собак.
– Тиша, Тиша! – бесконечно причитала Нина.
– Уведите ее, – попросил Заколов, с трудом балансируя на столе.
Есенин с нескрываемым любопытством следил за ним. Он был поражен, что парнишка держит взятое слово и не пытается улизнуть. Стол зашатался под напором алчных собак. Подставленная ножка отлетела, столешница ухнула вниз. Две придавленные собаки визгливо, почти по-женски, заскулили. Над ними болтались ноги Заколова. Все замерли.
И вдруг снаружи раздался громогласный крик:
– Заколов! Вы окружены! Сдавайтесь!
Нина от растерянности замолчала. Ныш напряженно покосился на Есенина. Тот сохранял спокойствие и смотрел, как Заколов, вцепившись руками в петлю, отчаянно борется за жизнь.
– Заколов! Говорит следователь прокуратуры Колубаев. Со мной милиция. Вы обвиняетесь в убийствах. Будьте благоразумны, сдавайтесь!
Руслан склонился к Федорчуку и шепнул: «По-моему, он хочет избавиться от девушки. Ее жизнь в опасности». Оба стояли по бокам «Волги» с пистолетами наготове.
– Менты! Обложили! – испуганно шипел Ныш, озираясь по сторонам. – Что будем делать?
– Уйдем. Не вопи, – на удивление спокойно отвечал Есенин.
Он смотрел на хрипящего в петле Заколова. Тот успел схватиться за веревку, но силы явно покидали парня. Снизу в кроссовки вцепилась самая щустрая собака. Вверху на балке две псины продолжали грызть веревку. Остальные, задрав алчные морды, истекали слюной.
– Заколов! Выходите с поднятыми руками. У вас – десять секунд! Иначе мы применим оружие.
Надгрызенная веревка лопнула. Заколов шлепнулся в кишащую массу злобных тварей. Нина отчаянно крикнула и зажмурила глаза.
Услышав крик девушки, Колубаев приказал:
– Миша, врубай свет! Слепи их! Федорчук, за мной!
Следователь выстрелил в воздух и рванулся к развалинам. Лучи фар яркими конусами прорезали ночную тьму. В этот момент собаки, накинувшиеся на Заколова, разом отпрянули. Их морды поворотились к свету, в сузившихся глазах вспыхнула безумная ярость. Вся стая сорвалась с места и в едином порыве бросилась на свет автомобильных фар.
Есенин рывком поднял Заколова и сильно встряхнул его. Бесцветные глаза вора пристально смотрели в посиневшее лицо парня:
– Очухался?
Тихон стаскивал петлю и растирал рубец на шее.
– Да-а, – прохрипел он тихим осипшим голосом.
– Тиша, – причитала рядом Нина.
– Есенин! Менты! Что делать? – пугливо метался Ныш.
– Теперь им не до нас. Смываемся! – скомандовал вор. – Бери девчонку и к машине.
Они выбежали через дверной проем. Ныш тянул Нину, Есенин помогал Заколову.
Около «Волги» с зажженными фарами отчаянно отбивались от обезумевших собак Колубаев и Федорчук. Следователь топтался на капоте и отстреливался от наседавшего зверья. Милиционер стоял на крыше машины и сначала пытался только пинать лающие морды, но потом тоже взялся за пистолет.
Глава 45
– Что это было? Мутанты взбесились? – возбужденный Ныш лихорадочно крутил баранку, выезжая с территории Гиптильника.
– Я слышал, что у этих тварей по ночам от яркого света крыша едет. Но не представлял, что так, – Есенин часто и глубоко затягивался, звучно выпуская табачный дым. – Днем они где-то прячутся, а выползают только ночью.
– Вы не могли бы курить в окно? – попросил Заколов.
Есенин удивленно обернулся назад, где, обнявшись, сидели Тихон и Нина:
– Дым ему не нравится, во дает! Ты помнишь, что пять минут назад еще в петле болтался? – Есенин все же приоткрыл окошко и пару раз шевельнул ладонью, выпроваживая сизые клубы. – Слушай, студент, ты зачем мента уложил? Видишь, за тобой теперь какая охота. И меня могли за компанию замести.
– Я никого не убивал, – огрызнулся Тихон.
– Ты не убивал, Ныш его пальцем не трогал. Кто же тогда? – Есенин стрельнул пальцами и проводил взглядом летящий огонек. – Но мне до фени. Я честный вор. Только знай, менты за своих люто мстят. Если при аресте не грохнут, то потом в СИЗО тупого урку натравят. Придушит во сне, а врач напишет, что сердцу кирдык.
Заколов уже пришел в себя и понимал всю тяжесть ситуации. Милиция сидит у него на хвосте и считает убийцей. Все улики против него. Как из этого выпутаться? Ни одна мысль не лезла в отяжелевшую голову. Шею еще саднило от веревки, а ноги помнили дрожь шаткого стола.
– А ты пацан – ничего! Крепкий! – Губы вора чуть-чуть одобрительно растянулись, по-другому улыбаться он не умел. – Я тут вот чего решил. Девчонку твою мы тебе отдадим. И тебя отпустим. Но… сначала тебе надо отработать. Пойдешь с нами на дело.
– Ты чего, Есенин? – возмутился Ныш. – Он фраер не проверенный.
– Он наш должник. Мы сегодня ему жизнь подарили. Пусть отработает – и расстанемся, как в море корабли.
– Да он скиснет в самый ответственный момент!
– Этот? Нет, парень крутого замеса.
– А что надо делать? – подал голос Заколов.
– Потом объясню. Через два дня будешь свободен.
– Нину надо отпустить сегодня! – твердо заявил Тихон.
– Нет, так не пойдет. Она девица плаксивая, раньше времени расколется. Вот сделаем дело – и валите оба, куда хотите! – Есенин посмотрел на прижавшуюся к парню Нину и добавил: – Никто ее не тронет. Я тебе обещаю. Мое слово тоже дорогого стоит.