Происки любви
Шрифт:
И опять-таки Люба с её счастливой энергией избавляла его от большинства этих бесконечных и почти неразрешимых, как ему представлялось, для обычного смертного задач. И как-то сам собой и гараж находился, и место для него было удачное, и требуемая документация возникала в специально заведённой по этому случаю кожаной зелёной папке.
Хорошо бы Люба уже вернулась!
Не вовремя она застряла на этих чёртовых Сейшелах, что-то там новое раскручивает! Некому даже рассказать об этом треклятом Аптекареве, вылить накопившееся раздражение.
За
Гордин с пылом-жаром выкладывал соавтору свои соображения, совершенно не замечая того, что тот всю дорогу отмалчивался, явно пытаясь перевести разговор на другую тему. Было очевидно, что никакого энтузиазма идея переработки финала у Федорина не вызывала.
Только перед самым аэропортом Юра наконец решился прервать друга.
– Слушай, Вить, – медленно протирая очки, начал он. – Давай про картину попозже поговорим. Я хочу, чтобы ты меня сейчас выслушал. Помнишь, я три года назад был на фестивале в Каире?
– Ну, помню, – недовольно протянул Виктор.
– И я тогда по твоей просьбе позвонил Алле и встретился с ней, подарки ей от вас с Людмилой передавал…
– Я знаю, и что же?
Виктор оторвался от дороги и недоумённо покосился на Федорина.
– В общем, она была очень несчастна, отношения с мужем были ужасные, она совершенно не понимала, как жить, чем жить. Короче, я почти весь фестиваль тогда провёл с Аллой.
– В каком смысле? – насторожился Гордин.
Разговор начал недвусмысленно походить на исповедь, и ему это определённо не нравилось. Только было начавшая вновь выравниваться жизнь опять начинала подозрительно напоминать американские горки.
– В самом прямом, – отчаянно сказал Юра. – Каждую свободную минуту, как только она могла вырваться из дома, мы были вместе. Я был для неё такой отдушиной, понимаешь?..
– И что же ты с ней делал в роли отдушины? – не выдержал Виктор.
– Витя, пойми правильно. В конце концов, она взрослая женщина…
– Слушай, не тяни, а?! Что ты мне голову морочишь! Подожди!..
Они подъехали к аэропорту. Гордин открыл окно, заплатил за въезд, молча запарковал машину, выключил мотор и только тогда резко повернулся:
– Говори прямо, что там у вас произошло?
Юра наконец-то завершил безмолвную процедуру тщательного протирания очков, водрузил их обратно на свой мясистый нос и в свою очередь развернулся к Виктору. Глаза его сквозь очковые стёкла были огромными и серьёзными.
– Ничего особенного, – прокашлявшись, сказал он. – Я же Алку знаю с детства, можно сказать, вместе с тобой её растил, наблюдал. А тут вдруг взрослая замужняя женщина. И несчастная к тому же. И… В общем, я вернулся в Москву, тогда и позвонил ей. Вернее, она сначала позвонила. Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения. Короче, я через два месяца купил тур в Египет и опять полетел к ней…
– Так… – зачем-то сказал Виктор. – Ну и…
– Ну и опять мы были вместе. Я к ней за эти три года восемь раз летал…
Наступила нехорошая пауза.
Ни тот ни другой не очень понимали, что теперь следует говорить или делать. Оба внимательно следили за невесть как залетевшей в салон мухой, с противным жужжанием перепархивавшей с руля на лобовое стекло и обратно.
– Хорош друг… – в конце концов горько произнёс Гордин, пытаясь осознать обрушившуюся на него новость. – Вот, значит, на что ты все деньги тратил! – И он метким ударом кровожадно уничтожил надоевшую донельзя муху. – А я-то всё диву давался, куда они у тебя улетают, сколько ни зарабатываешь, а всё денег нет…
Он с отвращением счистил останки мухи с ладони правой руки.
– И всё это время ты, скотина, молчал!..
– Я ей слово дал, – заволновался Федорин. – Она умоляла тебе ничего не говорить. Она боялась, что ты неадекватно будешь реагировать. Что ты всё испортишь, разрушишь… У нас всё очень серьёзно, пойми…
– Юра, тебе сколько лет? – прервал его Виктор. – Она же ещё девочка совсем…
Федорин отвернулся. Стало неожиданно тихо.
– Это ты так думаешь, – наконец глухо произнёс он.
Олеся протянула свой казахский паспорт, инстинктивно вытянулась под подозрительным взглядом таможенника.
– И чего вы сюда все прётесь! – недобро пробурчал тот, чуть ли не обнюхав весь документ и осмотрев её с головы до ног. Затем с брезгливой гримасой звучно проштамповал паспорт и крикнул: – Следующий!
Олеся, первая девушка города Тараза, моментально растеряла весь кураж, на глазах потускнела и пристыженно поплелась в зал ожидания.
Она прошла совсем рядом с Гординым, который стоял в плотной толпе встречающих, выглядывая дочь и усиленно стараясь не замечать находившегося в полуметре от него старого друга.
Он всё ещё не мог прийти в себя от услышанного.
Алла, его Алла, прилетает к его Юре!..
Юра Федорин собирается усыновить его внука Борю!!!…
Ну и дела!
Валерия Олеся увидела сразу, машинально отметила, что он слегка поправился, немного полысел, что выбрит плохо, что цветов у него в руках нет.
Валерий замахал рукой, неспешно приблизился, деловито чмокнул в щёку.
– Ну, как долетела, нормально? – поинтересовался он. Олеся, намеревавшаяся было поразить его подробностями своих драматических переживаний во время пролёта через зону турбулентности и даже заготовившая для пущего впечатления пару оригинальных, собственного изобретения эмоциональных выражений, неожиданно передумала.