Проклятие феи

Мак-Кинли Робин

– Да, только тебя, – прошептала Катриона, выпустила руку Рози и с глухим стуком опустилась на пол. – Разные люди… реагируют по-разному. Как Джоб на пыль. Ты не виновата.

Рози глянула в другой конец кухни, где Тетушка все еще стояла у огня, но травы в него кидала уже щепотями, а не пригоршнями, и ее напряжение заметно спало. Она посмотрела на Рози и улыбнулась:

– Возвращайся-ка ты в постель, милая моя. Все уже сделано. Кэт, ты тоже ложись. Я сама закончу.

Детская магия наконец-то выдохлась, и семь маленьких чудовищ Катрионы отправились по домам. Тибби, Даквит и Мона выглядели при этом несколько

ошеломленными, как будто не могли толком вспомнить, что с ними происходило в последние четыре месяца. До конца года погода оставалась капризной (к смятению крестьян), с грозами и градом летом и теплыми ливнями после зимнего солнцестояния вместо положенных сильных морозов и волшебной изморози, по которой феи-провидицы могли что-нибудь предсказать о предстоящем годе. Катриона с Тетушкой были заняты больше обычного, выпутываясь из шалостей озорных духов, и даже добродушные домовые завели обыкновение сворачивать молоко, сквашивать пиво и швырять обувь, оставленную для чистки, в навозные кучи. Но год закончился, и начался следующий, все улеглось и вернулось на круги своя.

Первенец Катрионы и Бардера родился через восемнадцать месяцев после свадьбы, вскоре после того, как Рози исполнилось шестнадцать. Рози готовилась к тому, что начнет чувствовать себя лишней (она разговаривала об этом с Пеони, но больше ни с кем), и вечером, когда у Катрионы начались схватки и повитуху предупредили, а в кузнице не осталось дел, которые не могли бы подождать, Рози отправилась в лес на долгую прогулку. Она устроила себе основательную выволочку, вполуха слушая голоса зверей и птиц, которые передавали с ней любезные пожелания будущей матери. Так продолжалось, пока не появился Фуаб – зяблик, второй по важности целью своей жизни (первая состояла в том, чтобы вырастить как можно больше птенцов) считавший воспитание странного человека, разговаривающего с животными.

Он слетел вниз, приземлился на голову Рози и несколько раз крепко клюнул ее в макушку.

– Эй! – сердито откликнулась девочка и смахнула его прочь.

Фуаб чуть отлетел, убравшись из-под руки, а затем вернулся на прежнее место.

«Слушай внимательно! – потребовал он и клюнул снова. – Дети – это важно! Дети важнее всего!»

Каждая фраза перемежалась новыми клевками.

«Ладно, – отозвалась Рози. – Я тебя услышала. Лети отсюда».

«Вы, люди, слишком долго живете, вот в чем ваша беда», – заключил Фуаб и, расправив крылья, улетел.

Они договорились, что, если к ночи Катриона еще не родит, Рози переночует у Пеони. Но Рози все равно не смогла заснуть. Дома стояли достаточно близко друг к другу, и она слышала шум суеты, доносившийся с другой стороны двора, и видела свет, горящий в окне на втором этаже. Кроме того, до нее доносилась болтовня мышей, обсуждающих происходящее. Мыши ужасно болтливы. Они способны говорить о чем угодно, а если говорить не о чем, то обсуждают то, что им не о чем говорить. По сравнению с мышами даже малиновки замкнуты и сдержанны. Рози казалось, что если бы мыши меньше болтали, они реже становились бы обедом для кошек и сов. Но это не ее забота. Самым важным правилом животного мира было «не вмешивайся».

В ночь, когда у Катрионы родился первенец, Рози лежала рядом с Пеони и прислушивалась к рассказам мышей. Конечно, она сразу же узнала, когда показалась головка ребенка и когда последовало все остальное. Она гадала, подумала ли Катриона о мышах и почему не отослала Рози подальше: потому, что хотела, чтобы Рози узнала от них о происходящем, или потому, что

ее больше некуда было отослать… А может, Катриона так волновалась из-за ребенка, что вовсе забыла о Рози. Она вспомнила темные бессонные ночи в Тетушкином домике перед свадьбой, когда внутреннее эхо рассказывало ей, что она не та, кем себя считает, и жалела, что не прихватила с собой веретено с горгульей и не спрятала его под подушку. Рози хотела было спросить разрешения взять его с собой, но это показалось ей ребячеством, для которого она уже слишком взрослая. В те последние недели перед свадьбой она отказалась от подобных глупостей.

Рози уже на цыпочках обходила комнату Пеони, собирая свою одежду, когда услышала первый слабый крик. Она медленно и тщательно оделась в мягком полумраке, как будто готовилась к встрече с незнакомцем, на которого хотела произвести хорошее впечатление. Затем вышла в коридор, но на полпути вниз по лестнице остановилась, засомневавшись, может ли пойти дальше. Она коснулась рукой стены и все же продолжила путь, но так, будто эта лестница была ей незнакома, а внизу ее могли поджидать великаны-людоеды.

Во дворе она встретила повитуху, кутающуюся в плащ перед возвращением домой. Арниса улыбнулась ей и похлопала по руке.

– Здоровый крупный мальчик, – сообщила она.

Рози вошла через черный ход и обменялась долгим взглядом с Флинксом – тот охранял дверь, ведущую из кухни в остальную часть дома, и ему в кои-то веки не удавалось изобразить полное безразличие к окружающим обстоятельствам. Рози медленно поднялась по лестнице к спальне Катрионы и Бардера, по широкой дуге обогнув узел с испачканным постельным бельем и грязной соломой, оставленный у двери.

– Входи, – позвала ее Тетушка. – Я так и думала, что ты не будешь спать.

– Я знала, что мыши тебе сообщат, – слабым голосом выговорила Катриона, когда Рози робким толчком приоткрыла дверь. – Заходи посмотреть.

Катриона выглядела измученной, но уже успела умыть лицо и причесать волосы. Постель еще пахла травами из бельевого шкафа, но в комнате стоял и другой, более сильный запах. Бардер поднялся с края кровати, где сидел рядом с женой, и шагнул к Рози, протягивая ей небольшой сверток. Девочке потребовалось мгновение, чтобы понять, что ей предлагают взять его на руки, а не просто посмотреть на красное сморщенное личико в одном из его концов.

– Это Джем, – пояснил Бардер. – Он твой… Не знаю точно, как это называется, но он часть твоей семьи.

Глава 12

Рози не была так уж уверена насчет детей, что бы там ни говорил Фуаб, но почувствовала она себя не столько лишней и никому не нужной, сколько одной из взрослых, вместе с другими угодивших в эту заварушку. Ощущение пустоты и потерянности, беспокоившее ее перед свадьбой Катрионы, по большей части заполнилось или вытеснилось новой жизнью и новыми заботами, но остатки его напрочь уничтожил Джем, занимавший собой все время, какое только было.

– Это потому, что он фея? – озадаченно спросила Рози у Тетушки.

– Нет, милая, это потому, что он младенец, – пояснила та, с героическим самообладанием удержавшись от замечания, что еще совсем недавно Рози была точно таким же младенцем (если не хуже).

Когда Рози сравнялось восемнадцать, а Джему два – он пошел и начал разговаривать, и, хотя оставался совершеннейшим маленьким бедствием (по мнению Рози), в нем уже можно было распознать будущего человека, – Катриона родила Гилли, и все началось заново.