Проклятие Кафки
Шрифт:
– Во всем, бляха-муха, надо соблюдать меру! – кричал гость в оранжевых простынях. – Мяса – ни крошки, спиртного – ни грамма. Есть только скоромное, только плоды, овощи, зерно и травы! Мой номер – двести сорок пяяяяяять! На телогреечкееееее – печаааааать! А раньше жил я на Тагаааааанкееееее … учил босссссотуууу вороваааааать!
Он упал лицом в селедку под шубой и затих.
– Мы с Вами еще переплюнем Полякова с его ста днями до приказа, – самодовольно произнес журналист Приблудов, обращаясь к юбиляру. – Завтра начнем большое интервью на тему неуставных взаимоотношений в Вооруженных силах России. Ух, мы и напишем.
– А что это за книгу Вы Грише подарили? – попыталась продолжить интеллигентный разговор Валентина, поглаживая слипшиеся волосы мужа.
– Да, действительно, – поддержал Кафкин, – кто он есть, этот писатель? Нам про такого ни в школе, ни в училище не преподавали.
– А я ведь Вам, Григорий Францевич, специально его решил преподнести, – пояснил, отставляя пустую рюмку, Приблудов.
– Во, как! А почему?
– Так ведь, как супруга Ваша сказала, что у Вас фамилия – Кафкины, так я сразу и подумал. Эге, думаю, что-то в этом есть. Этакое, знаете ли, мистическое. Вы – Кафкины. А он – Кафка. А? В его стиле, между прочим! «Процесс», так сказать, пошел! Кстати, машина у Вас хорошая.
– Три года назад купил, – пробормотал отставной майор. – Очень даже, знаете ли, того, любопытно. Интересно. Тем более, что меня – да будет вам всем известно – и тебе, Валентина, в том числе – меня ведь и в школе, и в училище, суки, «кафкой» дразнили. А я тогда и не знал … А, может, мы, вообще – родственники с ним? Он не классик случайно?
– Классик, классик, – обрадовал Григория Францевича журналист. – Мировой классик. В Праге жил. Очень необычно писал.
– Да вы что? – восхитилась жена и стала живо наполнять рюмки. – Вот это, действительно – подарочек ко дню рождения! А, Гришаня? Прага! Чешский хрусталь!
Григорий Францевич ощутил прилив сил. Вот, как дело-то поворачивается! Мировой классик в родственниках! В Праге жил! А ведь там у них «шкоды» делают. Хорошие машины, черт побери!
– Вот, Вы – по-батюшке – Францевич? – продолжил Приблудов.
– Ну?
– А того звали Францем! – победно выкрикнул журналист и залпом выпил рюмку. – Ну, за родственные связи! За «Замок»!
– За родственные связи!!! – с энтузиазмом поддержали супруги.
– Один глоток в неделю, не больше! – подал при этом кришнаит голос из селедки под шубой.
Дальше еще что-то происходило, но позднее Кафкин обнаружил себя уже в чулане на материном старинном сундуке. Это было большое добротное сооружение, в котором плотно хранились сокровища, вывезенные на память о службе: штабная мраморная чернильница, клубная флейта, несколько мундирных комплектов, парадная и повседневная шинели, полевая сумка, три пары сапог, фуражки, шапка, портупея, погоны.
Подполковничьи погоны, которые, к сожалению, так и остались невостребованными.
Тускло горела лампочка, перед глазами слегка плыло. Кафкин попытался сосредоточиться, разглядывая прогнувшиеся чуланные полки с разложенными на них подшивками журналов «Советский воин», «Агитатор», многолетними стопками «Красной звезды» и томиками библиотечки «В помощь политработнику».
Отчего не в постели с Валентиной?
Впрочем, такое бывало и раньше. Нелегкая офицерская служба порой заставляла Кафкина принимать для разрядки успокоительные алкогольные дозы, после которых он нередко вот так же обнаруживал себя в разных местах, совершенно не помня, как там оказался.
Главное, впрочем, теперь, что он дома, и на службу – не надо! Вот так-то! Отработался, Гриня, ку-ку!
Часы на руке показывали половину первого.
Ночь, видать … не день же? Конечно, ночь. В избе тихо. Тесть с тещей и мамаша спят в комнатах. Наверное, и Валька гостей выпроводила и дрыхнет. А Мукашенко-то, а? Вот ведь какой алкаш оказался! Книгу сталинскую вместо подушки таскает, хотя партия уже и отмежевалась от культа личности. Идиот!.. Интересно, все-таки, сам я в чулан забрался, или – помогли? А-а, какая разница! Вот выпить бы не мешало, потому, как – жажда.
В правой руке Григорий Францевич обнаружил книгу писателя-родственника. Ага, раскрыта на первой странице. Значит, хотел ознакомиться. Видимо, раскрыть-то раскрыл, да тут силы и оставили. Так, так. Бывает. Это – ничего. И Есенин, бывало, пил, как лошадь. А начальник училища? То-то. Бывает. А что это в кармане брюк твердеет?
Кафкин запустил руку в карман и ощутил ей теплое стекло.
Вот это – здорово! Ай, да, голова, мысленно похвалил он себя. Хоть и принял на грудь, а пузырек прихватить не забыл! Вот что значит – школа. Опыт – великая штука, его так просто не пропьешь!
Сонливость как будто улетела куда-то. Словно дым этот палочно-сандаловый, так сказать. Что ж, вот мы сейчас и попробуем отварчику, и почитаем, что там писал родственничек? А там, глядишь, и связи восстанавливать надо будет. Вдруг этот Франц Кафка оставил миллионы, а наследников и нет? А что – бывает такое. Вот и у них со ШВАБРОЙ нет детей. Это, конечно, не его вина. Сама – импотентка старая!
В общем, надо знакомиться с писателем-предком. Но сначала – утолить жажду!
Он вытащил из кармана бутылку. Да не просто бутылку, а – БУ-ТЫ-ЛОЧ-КУ! Подарок этого лысого йога в оранжевых простынях. Очень интересно. Травы целебные из этой … из …
Григорий Францевич попытался вспомнить, про какие места говорил лысый, но память пока слушалась еще недостаточно. Тем более надо выпить, подумал Кафкин. Надо освежиться, а то и буквы перед глазами прыгают.
Напиток превзошел все ожидания. Такого блаженства отставной майор не испытывал даже во время первой брачной ночи! Он единым духом всосал в себя содержимое бутылки и зажмурил глаза. Возникло ощущение необыкновенной легкости и какого-то совершенно фантастического полета. Этакого порхания, так сказать. Бог ты мой, подумал бывший замполит, какая прелесть! Вот умеют же люди делать – не то, что наше яблочное пойло! Выпьешь, и с души воротит, а тут – сплошной нектар и амбре! Надо будет лысого завтра заарканить и непременно стрясти с него рецепт. А теперь – арбайтен, арбайтен и арбайтен! Читать классика-предка, готовиться к оформлению наследства и переезду в Прагу!
К «Ниве» надо будет еще «Шкоду» прикупить. Или, лучше сразу – «Мерседес»?
Он поднес книгу к глазам и прочитал вслух: «Превращение … Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое …»
Тут вдруг со страшной силой навалилась на него совершенно невероятная слабость, и отставной майор-замполит Григорий Францевич Кафкин провалился в черный беспросветный сон.
2