Проклятие рода

Шкваров Алексей Геннадьевич

– Значит, сам родом с новгородских земель?

– Оттуда.

– Ну и я новгородский. Земляки полные. Ты не думай, просить тебя ни о чем не собираюсь. Наше дело посольское: грамоты отдали – получили, весны дождемся – поедем межу по границам мерить. Одна забота, чтоб мир везде был, и у нас, и у свеев, и на границах. Когда спокойно у соседа, так и мы здоровее будем. Оттого и присматриваемся, что, да как. Долго ли власть Густава нынешнего продержится, кто из сыновей его наследником будет, кто помешать может?

– Наследником объявлен Эрик - младенец еще совсем. Я у него ныне за воспитателя.

– За дядьку что ль? – Усмехнулся по-доброму Шарап.

– Почти. – Улыбнулся Гилберт. – Занятный мальчуган. Хороший.

– Ну, так от воспитателя все зависит! А другие сыновья есть? Распри не будет? Как у нас, когда по смерти великого князя Василия, все его братья ополчились.

– Вот то-то и оно… - Задумчиво произнес Гилберт. Рассказать, или не рассказать. Шарап сомнения заметил.

– Ты, молодец, ежели рассказывать чего не хочешь, не говори. А если душа облегчиться просит, так не стесняйся. Может, чего и присоветую. Со стороны, как говорят люди, иногда видней выходит.

– Слышал я тут разговор один… - начал нерешительно Гилберт, - кто-то рассказал советнику короля…

– Это Петерссону? – перебил Шарап. – Тому самому, что пса своего по твоему следу пустил?

– Ему. Рассказал, что на исповеди некий Стуре признался в том, что Юхан, второй сын Густава… в общем, его отец не король, а этот Стуре.

– Выходит, королева блудила? Вы****ка родила?

– Выходит. – Пожал плечами Гилберт.

Шарап сжал рукой подбородок, пальцы впились в густую бороду. Чертыхнулся про себя, что коротка стала.

– Стуре богатый боярин, влиятельный? Не его ли род долгое время правил здесь?

– Его.

– Занятно… Если короля Густава Бог приберет, а младенец Эрик за ним отправится, или поможет кто ему, то на престол прямой путь опять роду Стуре? – Размышлял вслух посланник.

– Я охраняю Эрика! – Встрепенулся Гилберт. – И не позволю…

– И правильно, молодец! Охраняй строже. А ведь со Стуре мы воевали...

– Да. Еще отец мой ходил с князьями Ушатыми в Каянию.

– И что советник?

– Не уверен, но сдается мне, что приказал убить того, кто донес.

– Концы в воду прячет… - задумчиво произнес Шарап, не выпуская бороды. – А этот Стуре что?

– Жениться собрался. Свадьбу к Рождеству приурочить хотят. На сестре королевы жениться.

– Ишь жеребчик, сразу двух кобыл покрыть норовит! – Подивился боярский сын.

– Ты что? Если Густав узнает, никому головы не сносить! Может и был грех у Стуре с королевой Маргарет, поскольку они уже обручены были, когда король забрал ее себе в жены, но сейчас или дальше… Королевский нрав таков, что проломит голову сам любому, кого заподозрит.

– Оттого на родной сестре и женится, чтоб подальше быть от другой… - засмеялся Шарап. – Под собственным носом и королю соплей не видать.

– Не знаю.

– А тебе и знать нечего. Твое дело наследника охранять от случайностей разных. И настороже будь, неспроста советник свою ищейку по твоим следам отправил… Одну мы перехватили, а одна ли была – не знаем! Думай, что сказать, ежели, второй пес объявится и донесет сразу. На малолетство сошлись, мол, не помню, давно это было, аль по причине иной памяти лишился. Настороже будь всегда! И Эрика береги. Нам мир нужен. Ты тем самым родине своей поможешь. Не забыл еще ее?

– Вспоминается… - Грустно покачал головой Гилберт.

– То-то! И она помнит! И жену твою Любаву тоже… Вона, образок я ей привез, от самой сестры Софии, бывшей великой княгини Соломонии… Не говорила?

– Нет! – Удивился рыцарь. – Про образ и Соломонию не сказала.

– Бережет тебя жена. Любит сильно. Ну да ладно, пошел я, долго сидеть – глаза чужие мозолить. Я захаживать буду изредка. Как тебя по-русски то кличут?

– Георгием.

– Давай, брат, Георгий. Обниматься не будем, но руки пожмем. И запомни – ты сказал, что судом спасся, чудес, брат, на свете не бывает. Все Промысел Божий! Судьба…

Только дверь за Шарапом закрылась, Улла была тут, как тут, вся встревоженная:

– Что хотел он?

– Ничего. – Пожал плечами. – Помог лишь.

– Помог? – Глаза округлились. – Чем это он помочь сумел тебе-то?

– Петерссон отправил своего шпиона в Улеаборг про меня все выведать. Тот и узнал, что русский я. Сюда заявился, денег хотел от меня.

– Господи! – Улла незаметно перекрестилась. – Вот напасть! И что этот московит сделал?

– Думаю, что убили шпиона.

– Так Петерссон не успокоится, второго пошлет, раз первый не вернулся!

– Если и пошлет, то нескоро. А почему ты мне не сказала, что Семен тебе образок передал от великой княгини? Тайны от мужа появились? А? – Шутливо погрозил пальцем, потом обнял и поцеловал взволнованную жену.

– Не успела. Помнишь, давно, еще, когда только поженились, сразу тебе призналась, что храню чужую тайну?

– Помню! – Гилберт сразу стал серьезным. – И не просил раскрывать ее.

– Знаю, и благодарна тебе премного. Вот и это оттуда родом. Придет время, все расскажу. Обещаю.

– Верю тебе, любимая моя. И ты не бойся ничего и никого. Сам Святой Георгий нас охраняет и посылает того, кто в эту минуту нужен более всего. – На Шарапа намекнул.

– И Пресвятая Богородица! – Добавила жена, мелко перекрестившись – чтоб никто не видел. – Только мало этот разбойник, - на дверь захлопнувшуюся за Замыцким показала, - похож на посланца Святого Георгия…

– По одежке встречаем, а провожаем по делам…

Летом следующего года собрались посланники обоих держав в селе Соболине, уютно расположившемся на длинном мысу между двумя руками реки Вуоксы. Сидели Шарап Замыцкий с рыцарем Нильсом Трумме тилль Эрбюхольмом под навесом подотняным, за столом дубовым, медами угощались. Через толмача Ваську Тучкова разговор вели неспешный: