Проклятие рода
Шрифт:
– Нет. Нет, ты не так поняла. – Он отстранил жену. – Магнуссон сказал, что через неделю даст ответ на мою просьбу.
– Ты все-таки с ним встретился! – Агнес стала покрывать лицо мужа бесчисленными поцелуями. – Какой ты у меня хороший!
– Ладно, ладно… - Иоганн чуть отворачивался от ее губ. – Не стоило бы всем этим заниматься.
– Почему? – Обиженно протянула жена.
– Все-таки ты не понимаешь, моя дорогая. – Усмехнулся пастор, усаживаясь на табурет и пристраивая жену на коленях. – Мы находимся во враждебных отношениях с императором Священной Римской империи. А Регенсбург это имперский город. То есть территория врага.
– Но сейчас же нет войны?
– Нет. – Мотнул головой Иоганн. – Открытой войны нет. Но она идет тайно. Доктор Лютер расколол всю Европу на две части. И они теперь враждуют между собой. У меня такое предчувствие, что мы стоим в преддверии величайших потрясений и войн. Рим не простит таких потерь, он будет стараться вернуть силой тех, кто отвернулся от него, кто последовал за евангелическим учением доктора Лютера и это будет возложено на императора Карла V, сына Хуаны Безумной. Он сейчас занят войной с турками, которая складывается неудачно для христианского мира. Но как только в войне наступит перемирие, то все силы будут брошены сюда, ибо Карл V тоже понес здесь, в германских землях, потери и кровно заинтересован их вернуть. Этот испанец прольет еще немало крови… Магнуссон почти ничего не рассказывает, но судя по его бесконечным разъездам, он постоянно встречается с князьями и герцогами стоящими на стороне Лютера, стараясь добиться единства в рядах. Только так они смогут противостоять будущему натиску.
– Когда возможно война? – Агнес прижалась к нему всем телом.
– Не знаю. Полагаю есть еще несколько лет.
– Как ты думаешь, наш Андерс успеет закончить учебу?
– Полагаю, да. Два-три года и он станет магистром.
– И куда его отправят?
– Одному Богу известно. Впрочем, в Его же ведении, куда и нас с тобой пошлют. – Усмехнулся пастор.
– Как? – Изумилась Агнес. – Разве мы не вернемся в Новгород?
Иоганн поднял и опустил плечи. Жена грустно вздохнула и еще крепче прижалась к мужу. Их снова ждала ночь любви, не жаркой пылающей страсти, а нежной, чувственной, дарящей наслаждение друг другу любви. Агнес несколько раз вставала, обнаженная подходила к столу, наливала вина и возвращалась обратно к мужу. Они пили по очереди из одной кружки, и он не сводил глаз с ее тела, она сначала смущалась, хотела задуть свечу, но Иоганн не позволил:
– Я хочу смотреть на тебя, как дозволено смотреть мужчине на собственную любимую женщину, не впадая в грех.
Улыбаясь, она согласилась и теперь стояла перед ним, как сошедшая с иконы (или небес? – подумал Иоганн) и сбросившая на пол одежды мадонна.
Магнуссон сдержал свое слово, и через неделю его слуга разыскал Веттермана в библиотеке и сообщил, что посланник хочет срочно видеть господина пастора.
– Мы отправляемся с вами в Регенсбург. – Объявил ему Магнуссон. – Выезд завтра на рассвете. Вам необходимо переодеться. Появление священника, сторонника и последователя доктора Лютера будет воспринято не совсем… - посланник попытался щелкнуть пальцами, но они были такими пухлыми и короткими, что не получилось, тогда он просто помахал рукой в воздухе, - вовсе не будет принято. – Завершил он фразу, так и не подобрав нужного слова. – Вы поедете в качестве моего секретаря. Мне потребуется ваша латынь, ваши знания, поскольку нам предстоит встреча с епископом. Я уже распорядился насчет вашего гардероба, и мои слуги подготовили все необходимое. Поэтому, дорогой мой господин Веттерман, отправляйтесь сейчас домой. Одежду принесут следом за вами. Жду вас утром!
Веттерманы с удивлением рассматривали новое облачение для пастора, доставленное слугой Магнуссона. Мало того, что одежда была совершенно новой и дорогой – сплошной черный бархат и плащ подбит лисьим мехом, так вдобавок сшита тютелька в тютельку, словно неизвестный портной снимал мерку непосредственно с Иоганна, только он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь обмерял его. Но более всего их поразили железный панцирь и длинный кинжал в ножнах, которые слуга принес вместе с одеждой.
– Это еще зачем? – Воскликнул Иоганн. – Я даже не знаю, как это одевать!
– Все очень просто, господин пастор. – Спокойно пояснил слуга. – Панцирь одевается через голову на камзол, по бокам есть кожаные ремешки. Ну, а кинжал, как вы видите на собственном ремне. Нам предстоит долгий путь и надо быть готовыми ко всему.
Теперь уже Агнес с тревогой смотрела на мужа и кляла себя в душе, что подвергает его опасностям.
Выехали рано утром. Впереди Магнуссон с Веттерманом, за ними пара вооруженных до зубов слуг. Несмотря на свой небольшой рост и округлость фигуры, посланник сидел в седле, как влитой. На нем также был одет панцирь, только более дорогой, украшенный серебром, а вместо кинжала, как у пастора, слева висел меч.
– Я бывал в Регенсбурге. – Рассказывал посланник. – Красивый город. Много церквей и монастырей. Францисканцы, доминиканцы, бенедектинцы, - он загибал пальцы, - а вот ваших, с доктором Лютером, собратьев августинцев там отродясь не было.
– Монастыри всегда служили делу просвещения, образования, науки. – Осторожно заметил пастор.
– Не только! Не забывайте об инквизиции, состоящей из доминиканцев и францисканцев.
– Я знал одного инквизитора-доминиканца из Финляндии, - Иоганн вдруг вспомнил отца Мартина, благодаря которому он обрел сына, - достойнейший и честнейший монах. Его заслуги были отмечены и магистром Петри и самим королем Густавом.
– Слышал о нем. – Кивнул Магнуссон, и здесь проявив свою осведомленность. – Жаль погиб при кораблекрушении. А еще я слышал о другом монахе – францисканце, который изобрел одну очень нужную и полезную вещь – порох. Как его звали? – Спросил посланник, лукаво улыбаясь.
– Бертольд Шварц .
– Да, да. Именно так. А еще Регенсбург славился своими еврейскими погромами. Хотя, пока был жив император Максимилиан, евреям удавалось откупаться и продолжать свои грязные делишки. Как только не стало императора, город тут же вышвырнул их прочь. Особо усердствовал монах Балтазар Хубмайер.
– Это известный анабаптист ?
– Он самый. Примкнул к Реформации, но потом откололся. Поддерживал мятежных крестьян. Попался и был осужден. Благодаря Хубмайеру Регенсбург стал на время одним из центров анабаптизма. Это даже сыграло нам на руку. Несмотря на присутствие в городе римского епископа, анабаптисты подготовили нужную нам почву для того чтобы после на ней благодатно взошло учение доктора Лютера, определяющее теперь и настроения магистрата. А вы, как думаете, господин пастор, серьезны были расхождения?
– Они себя называли T;ufer – крещенные. Проповедовали то, что Крещение нужно производить лишь в зрелом возрасте. Младенец по их разумению не осознает природу добра и зла и не способен проявить свободу выбора в принятии либо отрицании Крещения, забывая при этом рассматривать сам факт рождения, как изъявление Господней Воли и совершение таинства Крещения направленного на защиту души младенца. С самых малых лет человек воспитывается в христианском духе, посещает церковь, внимает проповедникам. Пусть он не все понимает, но дети мудры в своей наивности и быстрее, главное, безошибочно, по сравнению с нами, взрослыми, отличают истину от лжи.