Проклятие сублейтенанта Замфира
Шрифт:
"Эта жизнь не для таких, как она" — подумал Василе, а вслух сказал:
— Сублейтенант Замфир, к вашим услугам. Я ищу товарища, поручика Сабурова. Мне сказали, он здесь.
Сестра указала на одну из коек.
— Штабс-капитан Сабуров. Только прошу вас, не утомляйте его долгими разговорами. Замфир учтиво кивнул. Без её помощи он друга Костела не нашёл бы.
Новоиспечённый штабс-капитан отвернулся к окну, натянув одеяло до ушей. Голова его была плотно забинтована, в промежутках между бинтами в жёлтых пятнах дезинфицирующей мази торчали пучки слипшихся волос. Они сально блестели и совсем не походили на русую шевелюру Сабурова. Загипсованную ногу ремнём притянули к раме верхней койки. Василе склонился над раненным другом.
— Костел… — нерешительно позвал он.
Сабуров нехотя повернулся.
— Вася? Мой румынский друг, рад видеть, — сказал он неискренне. Лицом штабс-капитан походил сейчас на забулдыгу после крепкой взбучки — одутловатый, желтушный, с длинным шрамом через щёку, перехваченным грубыми стежками. Левый глаз под набухшими веками налился кровью. — Зачем ты здесь? Мундир запачкаешь.
— Не говори глупости, Костел.
Замфир завертел головой в поисках табурета.
— Садись на край, места хватит, — Сабуров подоткнул одеяло и немного сдвинулся к окну. — Кто выдал?
— Художник. Любомир… Фамилию забыл.
— Любка, трепло, — пробормотал Сабуров по-русски, но Замфир догадался.
— Почему ты не послал за мной? Я б собрал корзинку, как в прошлый раз. Кажется, стряпня госпожи Амалии была тебе по вкусу.
— Прости, друг мой, задремал. Анна Львовна ставит такие уколы, что спишь от них сутками.
Замфир выглянул в проход. Сестра милосердия за ширмой складывала чистое бельё.
— Не удивился бы, узнай, что она ваша принцесса, — сказал Замфир.
— У нас говорят: Великая Княжна. Нет, Вася, хоть ты и не далёк от истины. Её сиятельство — княжна, но не великая, хоть и древнего рода. Как жизнь твоя? Смотрю: загорел, возмужал, в плечах раздался. Сельский воздух действует благотворно.
Замфир стыдливо отвёл взгляд. В голосе Сабурова ему послышался упрёк.
— Как крепость? Сдалась? — не унимался штабс-капитан. — По глазам вижу, что выкинула белый флаг.
— Ничего достойного упоминания, — сухо ответил Замфир. — Лучше расскажи, что случилось с тобой.
— Ничего достойного упоминания, — в тон ему ответил Сабуров. — Упал. Всё одно, что с кровати свалиться, только очень высокой.
— Матерь Божья, — Замфир мелко перекрестился. — Аэроплан разбился?
— В труху, а я, видишь, жив. Покрепче моей птицы оказался. Эх, жалко "Ньюпор", такой красавец был!
— Представить себе не могу, как это… Ничего непоправимого?
— Пара царапин. Правда флотский коновал хотел мне ногу отнять — не дал. Везу к кишинёвским хирургам, как великую ценность — мне ей ещё с невестой танцевать.
— У тебя есть невеста?
— Конечно есть, — Сабуров растянул распухшие губы. — Надо только выбрать, какую из них под венец поведу.
При прошлой встрече такое бахвальство его бы задело, а сейчас он чувствовал свою общность с удачливым в любви штабс-капитаном, ведь и у него теперь есть своё тайное знание.
— Бонвиван! — Замфир в притворном осуждении покачал головой. — Расскажи лучше, как это было.
— Говорю же тебе: не о чем рассказывать совершенно, обыденное происшествие.
— За обыденное происшествие штабс-капитана не дают, — упрямо гнул своё Замфир.
— Узнаю друга Василия: жизнь проходит в непримиримой борьбе со страхом. Ты похож на старого развратника в ожидании пикантных подробностей.
Замфир вспыхнул. Щека нервно дёрнулась, он встал, качнул подбородком.
— Рад что вы в добром здравии, а теперь, прошу меня извинить, мне пора. Служба.
— Постой, Вась, — Сабуров протянул к нему руку. — Не сердись. Сказал обидное, прости болвана. В твоих расспросах и впрямь есть что-то маниакальное, а смысла в них нет. Ты как неопытный влюблённый, читаешь любовные трактаты и думаешь, что они помогут, а надо просто начать действовать. Нет ответов на твои вопросы, и готовых рецептов нет. Вась, — Сабуров ухватил его за запястье, пальцы штабс-капитана были холодными и влажными. Василе помнил его крепкое горячее рукопожатие по пути на фронт. — Попроси у Анны Львовны стакан воды, пожалуйста!
Замфир отнял руку и зашёл за ширму. Бельё идеально ровной стопкой лежало на полке. Сестра на примусе кипятила шприцы. Замфир кашлянул.
— Ваше сиятельство… — робко сказал он.
— Просто Анна Львовна, прошу вас, — попросила она.
— Простите, Анна Львовна, могу я попросить у вас воды для штабс-капитана Сабурова?
Сестра налила из жестяного бака в стакан и протянула его Василе.
— Господин сублейтенант! — Она не торопилась разжимать пальцы и говорила очень тихо. — Вряд ли вашего друга мучает жажда. У Константина Георгиевича в гипсе фляга со спиртным. При его сотрясении мозга пить ему нельзя, но ваш визит благотворно на него подействовал, поэтому прошу вас, как его друга, как человека рассудительного, наконец, проследите: не больше трёх глотков. Обещаете?
— Клянусь, Анна Львовна, если понадобится, заберу у него флягу и выкину.
— Это лишнее. Константин Георгиевич — офицер. Просто возьмите с него слово.
— Обещаю.
Замфир вернулся к Сабурову. Тот выпил воду залпом и потянулся к гипсу.
— Вася, присмотри за Анной Львовной…
— Это ни к чему, Костел. Она знает про твою флягу.
— Да? — удивился Сабуров. — И что она сказала?
— Сказала, что у тебя сотрясение мозга и пить тебе нельзя…
— …
— Она разрешила сделать три глотка. Ты должен дать слово.
— Вот это точно излишне. Перечить её сиятельству я точно не стану. Три так три.
Он булькнул в стакан прозрачной жидкости и подал его Замфиру.
— Давай, друг мой, за четвёртую звёздочку.
Сабуров глотнул из фляги, дёрнулся кадык под гусиной кожей.
Замфир подозрительно понюхал напиток.
— Пей, боевой трофей. У болгар наши солдаты целую телегу отбили. Давай, Вась, ты ж головой не ударялся. Я тебе ещё налью.
— Нет, Костел, второй раз я на это не куплюсь. На твою звёздочку и глотка хватит.