Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания
Шрифт:
— Всем известно, что в Ордене нет Великого Магистра, — добавил Эвнорий, одновременно внимательно разглядывая изменившееся лицо Ноккура. — Его Созидатель и Хранитель делят власть между собой в равной степени, и в этом их сила.
Ниабель в раздражении топнула ножкой, но постепенно успокоилась и вновь величественно опустилась на место. Ее большие глаза то и дело возвращались к созерцанию отряда Ноккура, и горящее в них любопытство медленно уступало место задумчивой хитрости. Девушка по имени Линн смотрела прямо перед собой и в никуда.
— Что же, Ноккур, если нам довелось
— Тебе это не грозит, великий тан. Хотя, не скрою, нас отправляли сюда именно в такой целью.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Наследный князь Гиирлингер очень хотел, чтобы мы вернули ему прекрасную деву, чьи кудри сверкают так же ярко, как золото, коорым он нас одарил. Он предусмотрел, что ты вряд ли согласишься расстаться с ней по доброй воле, и потому заплатил особенно щедро.
Ниабель звонко расхохоталась.
— Гирли? Он и щедрость — несовместимые понятия.
— После того, как он истратил на тебя всю казну, сестренка, — добваил Дрей, пришедший в себя уже настолько, чтобы никому не уступать последнего слова. Он отшвырнул в сторону пострадавшую ветку и вновь разлегся на перилах.
— Зачем ты мне об этом рассказываешь?
— Потому что я убежден, могучий тан, что ты окажешься щедрее.
— Разумеется, поскольку крошка Ниабель у нас в гостях недавно, братец еще не успел на нее все израходовать. Но я бы вам рекомендовал, о славные воины, не забывать о будущем и потихоньку подыскивать кого-то следующего.
— Дрей, помолчи! — на этот раз закричали уже многие голоса.
— Я по достоинству оценю твою откровенность, предводитель Ноккур. — Эвнорий поморщился, но, похоже, его принципом было обращать на слова свего шута ка можно меньше внимания. — Ты не пожалеешь, что выбрал верность мне. Слуги покажут вам всем комнаты, они рядом с моими личными покоями.
— Братишка, это прекрасная идея сэкономить на садовнике. Теперь я пониаю, кто будет подрезать розовые кусты в твоих висячих садах.
— Похоже, Линн, ты скоро пожалеешь, что промахнулась, — широкоплечий гладиатор с еле различимыми светлыми усиками подтолкнул ее сзади. — но ничего, у тебя еще много кинжалов в запасе.
— Поэтому постарайся, Уннирон, — рыжая девушка без улыбки выверунлась из-под его руки, — чтобы я удержалась от искушения их все потратить на тебя.
Висячие сады во дворце Эвнория действительно были роскошные — розы в них относились к самым заурядным растениям, едва ли не к сорнякам. Неведомые темно-пурпурные бутоны, только начинающие раскрываться, заполняли ночь запахом, который хотелось глотать, как сладкое вино. Их оттеняли длинные светло-голубые гроздья цветущих лиан, сбегающих вниз по ступеням. На одной из площадок в каменной чаше плескалась вода, тонкой завесой падая вниз. Песок дорожек казался блистающе-белым даже в темноте.
Девушка с рыжими кудрями наклонилась над чашей, зачерпнула воды
— Гвендолен Антарей, — она усмехнулась и задумчиво провела пальцем сначала по лбу, потом по скуле, — вряд ли. Но хорошо бы сделать так, чтобы тебя совсем нельзя было узнать. Сколько раз лицо подставляла прямо под меч — так эти дурни в последний момент руку отдергивали, да еще пугались.
"А что, ты всерьез полагаешь, что если перестанешь быть похожа на себя прежнюю то все изменится?"
— Не знаю. Но медленно умирать я тоже больше не могу. Жаль, что у меня не осталось крыльев — тогда проклятье Вальгелля убило бы меня быстрее.
"Быстрее никогда не трудно. Ты почти каждый день поднимаешь оружие в поединке. Что тебе стоит на секунду замешкаться?".
— Пока я жива, у меня есть надежда.
"Надежда на что? Ты вконец поглупела в своем нынешнем кругу общения".
— На то, чтобы его увидеть — хоть мельком. И заткнись, пожалуйста.
"Что же ты не возвращаешься в Круахан? И не прячешься в переулках возле дома протектората в надежде, что он пройдет мимо?"
— Я пока держусь. И потом, что это изменит?
"А разве жизнь не научила тебя, что вообще ничего изменить невозможно?"
Гвендолен вновь наклонилась над водой. Она уже привыкла к тому, что над ее плечами не угадывались два силуэта, похожих на разгорающийся за спиной костер, из-за полыхающе-рыжего оттенка и из-за того, что перья шевелились от ветра, как языки пламени. Она без удивления каждое утро смотрела на осунувшееся лицо без особых признаков пола и возраста. Сейчас ей казалось диким, что это же существо с сияющими глазами и счастливым смехом сцепляла руки в замок на шее наклоняшвегося над ней мужчины. Лцио было замкнутым и сосредоточенным, как перед выходом на поединок, на нем никак не отражалась тоска, которая разрывала ее изнутри.
— Хочешь, я тебе подарю пару своих платьев? В них ты будешь выглядеть гораздо симпатичнее, чем в этих ужасных широких штанах. И волосы надо убрать от шеи, у тебя очень красивый затылок.
Гвендолен покосилась вбок, не торопясь резко поворачиваться. Ниабель, обмахиваясь круглым пушистым веером на длинной ручке, стояла неподалеку. Рядом с ней выделывала изящыне пируэты невысокая гибкая фигура, яркий цвет костюма которой был прекрасно заметен даже в темноте. Причем он уже успел смениться с кричаще-зеленого на не менее бьющий по глазам лимонный.
— Тронута вашими хлопотами, эрлесса, — Гвендолен наконец обернулась, небрежно мотнув головой, — но у каждого действия должна быть разумная цель. В надевании платья я ее не вижу.
— Дражайшая сестренка, я готов прослезиться над глубиной твоего самоотречения. Собственными руками создавать соперницу — вот какие героические подвиги надо воспевать в балладах
— Эрлесса, вам настолько необходимы увеселения даже ночью, что вы повсюду таскаете за собой этот кладезь остроумия?