Проклятие валькирии
Шрифт:
Теперь будто обрубили всё. Даже если он прав, даже если отец мог так поступить… Ингольв всё равно не понимал, что толкнуло Эйнара на сторону противника.
Он, чуть покачиваясь, поднялся на пологий пригорок и тут краем глаза увидел Асвейг вдалеке, у длинного дома. Она говорила что-то Фадиру, а тот слушал её, сдвинув брови. И вдруг покачал головой и едва заметно развёл руками. Даже отсюда стало заметно, как побелели губы девушки, а в следующий миг она увидела Ингольва и тут же быстро пошла к его дому.
Он и не стал её нагонять, вошёл чуть погодя, на ходу
– Зашить?
– Асвейг вышла из-за стенки, встряхивая покрывало из козьих шкур.
– О чём ты говорила с Фадиром?
Они встали, разглядывая друг друга, и стало вдруг заметно, как она поменялась за эту зиму. Прекрасные рыжие волосы теперь постоянно были собраны в косу. Скулы выделялись сильнее: у Сиглауг и её верных брути не зажиреешь. На похудевшем лице голубые глаза теперь казались просто огромными. Чуть пухлые губы растрескались от ветра. Она смотрела тревожно и мрачно. Она всегда смотрела так, с того дня, как оказалась на “Змее волн”.
– Уна. Она сказала, что это я навлекла беду на них… Что зря тогда они приютили меня. И попросила не везти меня назад. Я думала, он поможет, - честно ответила девушка, решив, видно, не погружаться во враньё.
– Но он отказал.
И не удивительно. Фадиру сейчас нет дела до рабыни, пусть она и была раньше дочерью гокстадского лагмана. У него нынче заботы поважнее. А вот стань его дочь рабыней, небось, с живого с Радвальда не слез бы, любые богатства предложил, чтобы выкупить.
– Уна не права. Но я не продал бы тебя.
– Почему?
– задала резонный вопрос Асвейг.
– Зачем я тебе? Зачем ты меня мучаешь?
– Разве я тебя мучаю?
– ушёл он от прямого ответа, сложив руки на груди. Девушка потупилась.
– Нет, но… Ты же сам всё понимаешь, - промолчала, болезненно морщась.
– Так зашить?
– Да, надо бы, - кивнул Ингольв и протянул ей рубаху.
Девушка наконец свернула покрывало, взяла её и положила сверху
– И с этим могу помочь, - указала взглядом на разбитую бровь.
– Если надо.
Не спросила, откуда ссадины, не усмехнулась злорадно. Словно всё, что было связано с Ингольвом, для неё было всего лишь работой, рутинной, но которую надо выполнять.
Он сел на ближайшую лавку.
– Помоги.
Асвейг быстро набрала в миску нагретой на огне воды, достала чистых тряпиц из запасов, о существовании которых в своём доме Ингольв даже не подозревал. Мелькнула странная и забавная мысль, что вот, она не только жизни его хозяйка, но и жилья. Рабыня и хозяйка.
От её точных и аккуратных прикосновений тут же стало легче. Успокоилась боль, и Ингольв даже пригляделся к девушке внимательнее: не нашёптывает ли тайком какие заклинания. Но она молчала, только прятала глаза и сжимала бледные губы, будто смущаясь того, в каком виде он сейчас перед ней сидит.
– Сбывается пророчество вёльвы, - непонятно зачем проговорил Ингольв.
– Всё сбывается.
– Пророчества вёльв туманны, их можно толковать по-разному. И человек сам это делает, когда в жизни случается что-то… - Асвейг осеклась.
– Наверное, ты права. Но её пророчество было не таким уж туманным. Не так много у меня друзей. Не так много раз мне в жизни суждено умирать.
– Ты знал о своей смерти и всё равно пошёл на Гокстад?
– девушка слишком сильно ткнула тряпицей в ссадину, и Инголье шикнул.
– Я не мог не пойти. Не мог стерпеть.
– Вы, мужчины и воины, так легко распоряжаетесь чужими жизнями. Так же легко, как относитесь к своим, - в голосе Асвейг прорезалось раздражение.
Она порывисто встала, отворачиваясь.Это, верно, был самый длинный их разговор за эти долгие месяцы.
Ингольв схватил её за руку - удержать. Зачем? И сам не знал. Тут же отпустил, предчувствуя очередное сопротивление. Асвейг ненавидела, когда он касался её, будто это причиняло ей боль.
– Я не буду извиняться ни за что. Таковы наши судьбы. И должно было, видно, случиться так, что твоя связана с моей.
– Что-то ещё прикажешь, хозяин?
– выделив последнее слово, процедила девушка.
– Не пытайся меня злить, - спокойно парировал Ингольв.
– Сегодня тебе не удастся переплюнуть в этом Эйнара.
Ехидное выражение тут же сошло с лица Асвейг.
– Твой отец совершил много зла. Почему ты не веришь, что он мог совершить и это?
– Потому что я его сын. И мне кровью положено быть на его стороне и блюсти его честь.
– Это положено ручному волку Каким он тебя сделал. Говорят, даже его законные сыновья сомневаются…
– Лучше замолчи сейчас, Асвейг, - оборвал её Ингольв, вставая.
– Помни, кто ты и кто я.
Девушка отшатнулась, глянув снизу вверх.
– Я не помню, кто я, - тихо пробормотала она.
– Но знаю, что могу обратить тебя в прах, Ингольв Радвальдссон.
– Обрати, чего ждёшь так долго?
– он почувствовал лихой прилив азарта.
Она первый раз заговорила о своих способностях. Да не просто заговорила, а начала угрожать. А ведь за это время он уже поверил, что девушка не знает о своей над ним власти. Получается, ошибался? Или она ляпнула наобум?
Ингольв шагнул к Асвейг - та отступила ещё. Но позади уже обдавал жаром разгоревшийся очаг. Подсветил ярко её тонкую фигурку, скрытую простым мешковатым платьем. Вспыхнули огненные завитки волос вокруг её головы. Кольнуло в боку чужими растерянностью и страхом. Там, где остались, верно, навсегда, вырезанные руны - хоть с кожей их сдирай. Асвейг попыталась обогнуть очаг, но не успела.
Ингольв взял её за плечи, притянул к себе. Девушка впилась ногтями в его грудь, пытаясь отстраниться. С того самого дня после попойки в честь завершившегося похода на Гокстад он ни разу не пытался затащить Асвейг в постель. Он не боролся с желанием, не превозмогал себя самого: других рабынь от случая к случаю было достаточно. А сейчас остро захотел её близости. И её злости. Второго, пожалуй, даже больше.