Проклятие
Шрифт:
И тут из темноты коридора прямо передо мной появляется женщина, одетая в какие-то изгнившие грязные лохмотья, свисающие до пола. Ее волосы растрепаны, словно она с кем-то боролась несколько минут назад, а на груди и животе я вижу пятна свежей крови. Несмотря на все это, женщина гордо держит спину, ее плечи расправлены, словно она царица, но, в лишенном зрачков взгляде, я вижу муку и скорбь, которыми пропитано ее лицо…
…Вскрикнув, Патрисия проснулась и подскочила в кровати. Бешено оглядевшись по сторонам, она с огромным облегчением убедилась в том, что находится не в старом склепе, а в своей небольшой городской квартире, и ничто не угрожает ее жизни.
Вытерев со лба холодный пот и все еще дрожа всем телом,
Один и тот же сон, который после смерти мамы стал сниться ей все чаще и чаще.
1. Рассказ Патрисии
(12 июня 2020 года)
Никогда в жизни не думала, что окажусь в Гамильтоне. И даже не в самом Гамильтоне, в этом глухом унылом городишке, затерянном среди густых широколиственных лесов в четырехстах милях к северу от Нью-Йорка, а еще в пяти милях от него по узкой, пустынной дороге, уходящей на северо-восток.
Но вот я здесь. И, как выяснилось совсем недавно, оказывается, я уже бывала в этих краях однажды, правда, очень-очень давно, целых тридцать три года назад, когда была младенцем. Об этом перед самой смертью успела поведать мне мама.
Ах, мама, мама…
Ее смерть пришла так внезапно, что я оказалась к этому совершенно не готова, но… Наверное, никто из нас не бывает готовым к смерти самых близких и любимых людей, даже если знает, что их дни сочтены… Не хочу вдаваться в подробности, иначе снова разрыдаюсь и не смогу продолжить свой рассказ… А рассказать, поверьте, мне есть о чём.
Так вот, перед самой смертью мама, задыхаясь и отчаянно пытаясь оставаться в сознании, рассказала, что в старинном поместье, которое находится неподалеку от Гамильтона, живет мой дядя – Алестер Вудвард – и взяла с меня клятву, что я обязательно проведаю его в самом ближайшем будущем, ведь, кроме него, у меня больше не осталось родных людей на целом свете. Я, нечего не понимая, естественно, спросила, кто он и почему она никогда не рассказывала о нем, на что мама с трудом ответила, что Алестер Вудвард являлся мужем ее покойной старшей сестры Марты, о которой я тоже никогда не слышала, и, после внезапной смерти которой, они больше не виделись с ним, но теперь я, во что бы то ни стало, обязана проведать его и наладить добрые отношения, если…
Если, едва слышно добавила она, он сам все еще жив.
Сначала я не восприняла предсмертные слова мамы всерьез и не хотела ехать в такую даль, отчетливо понимая, что вряд ли нужна своему дядюшке, точно так же, собственно, как и он мне. Ведь жили мы как-то друг без друга все эти долгие годы и прекрасно справлялись. Спустя пару месяцев после похорон, когда я впервые увидела тот страшный сон, то сначала не придала ему должного внимания, списав все на излишнюю впечатлительность, вызванную маминым откровением, и даже удивилась тому, как сильно ее последние слова повлияли на мое психоэмоциональное состояние, но после повторения кошмара во второй раз я призадумалась, а когда он приснился в третий раз, я решилась на поездку в Гамильтон.
Алестер Вудвард… До сих пор не укладывалось в голове, что у меня есть дядя, который носит точно такую же фамилию, как и все остальные покойники, в фамильном склепе которых я оказывалась запертой. Что бы это все могло значить? Какая связь между Алестером Вудвардом и моим сном?
Я – врач. Человек, который верит в силу науки, а не религии, в силу фактов, а не предположений, в силу знаний, а не мифов, но… В общем, увидев сон в третий раз и, как обычно, подскочив в кровати от ужаса, вызванного встречей с представительницей потустороннего мира, я твердо решила ехать в Гамильтон, потому что поняла, что сон снится не просто так: мне необходимо выполнить последнюю просьбу умершей на моих руках мамы и проведать дядюшку Алестера.
Восемь часов пути на север от одного из самых густонаселенных городов мира – и
Заглушив двигатель, я с интересом посмотрела в лобовое стекло. «Поместье семьи Вудвард» – гласила старая, затертая, выбитая в арке надпись. Выбравшись из машины, я с наслаждением потянулась, разминая суставы и чувствуя, как кровь приливает к затекшим конечностям, принося телу небывалое наслаждение. Взбодрившись немного, я с интересом огляделась. Стоял прекрасный летний вечер, вокруг меня приветливо шелестели густой листвой могучие раскидистые дубы, щебетали невидимые глазу птахи, а на небе не было ни облачка. Подойдя к воротам, я попыталась отыскать глазами кнопку домофона или еще чего-нибудь в этом духе, но не нашла ничего подобного. Видимо, хозяева поместья не привыкли к гостям или целенаправленно избегают их. Взявшись руками за толстые прохладные металлические прутья и затаив дыхание, я с удивлением посмотрела между ними. Несмотря на бросающееся в глаза запустение сада и газонов, ощущение было такое, что я нахожусь не в Америке двадцать первого века, а в средневековой Англии. Все та же, вымощенная булыжником дорога, вела к солидному особняку, находившемуся немного в отдалении и утопающему в зарослях дикого плюща.
Да это же целый дворец, хоть и довольно несовременный, завороженно подумала я. Судя по всему, здание было возведено никак не меньше пары сотен лет назад, а может, и того раньше. Вот уж не думала, что имею отношение к какому-то благородному роду, пусть даже и очень косвенное. Почему мама никогда не рассказывала о своей родной сестре Марте, вышедшей замуж за завидного богатого жениха – Алестера Вудварда? Почему я, прожив на свете целых тридцать три года, даже не догадывалась об этом и что произошло такого, что нужно было делать из этого тайну и хранить ее всю жизнь?
Погрузившись в размышления, я еще раз окинула изумленным взглядом особняк. Неужели, я, и в правду, была здесь когда-то, будучи грудным ребенком? Как сильно изменилась я за прошедшие с тех пор годы, в отличие от дома. Думаю, он такой же, что и сто, что и двести лет назад, разве, только немного потемнели массивные стены и плющ разросся так сильно, словно чувствовал себя полноправным хозяином поместья.
Совсем недавно я впервые, пожалуй, пришла к выводу, что человек стареет не в постоянном темпе, секунда за секундой, а скачкообразно, когда внезапно осознает то, что он уже не тот, кем привык знать и ощущать себя. Не так давно я была молодой симпатичной девушкой, но после смерти мамы в мгновение ока почувствовала себя женщиной средних лет, чье детство давным-давно позади.
Боже, мелькнула грустная мысль, жизнь идет гораздо быстрее, чем хотелось бы…
Но где же люди? Где дядюшка Алестер? Неужели, он действительно давно умер и мой приезд оказался совершенно напрасным? Ну, с облегчением подумала я, может, оно и к лучшему. По крайней мере, тогда меня минует участь изображать на лице приветливо-идиотскую улыбку, думая при этом о том, как бы поскорее избавить себя от общества незнакомого мне старика и вернуться в Нью-Йорк. Я привыкла жить так, как привыкла и, вполне возможно, что мне не стоит скреплять себя дополнительными родственными узами, без которых я прекрасно обходилась все эти годы, собственно, как и дядюшка. Но, снова вспомнив свой ужасный сон и обещание, которое взяла с меня мама, я поняла, что не могу просто развернуться и уехать. Как минимум, для очистки совести необходимо выяснить, что произошло с хозяином особняка. Вдруг мистер Вудвард умер, и никто не знает об этом? А вдруг старик жив, но лежит парализованный в своей спальне, изнывая от жажды и голода, и некому подать ему стакан питьевой воды, чтобы хоть немного облегчить его страдания?