Проклятые души. Легенды из Японии, Китая и Кореи
Шрифт:
– Пожалуйста, стань вновь тем серьезным самураем, каким ты был! – воскликнула однажды его жена. – Я сделаю все, что ты попросишь!
Оива умоляла его исправиться, но он и не думал слушать ее.
– Замолчи, старая ведьма! – вскричал он, ударив ее и продолжая бить ногами. – Я и смотреть на тебя не хочу!
И он пошел в дом Садзаэмона, чтобы обсудить ситуацию.
Однако же Садзаэмон по сути своей не был хорошим человеком. Он устал от своей дочери Окото, которую когда-то обожал, и подумывал, как бы сделать так, чтобы Иэмон отдалил от себя Оиву и женился на его дочери, лишь это станет возможным.
– Ты в тяжелом положении, Иэмон, – сказал Садзаэмон доверительно. – Если ты продолжишь в том же духе, с тебя снимут все твои официальные обязанности. Почему бы тебе не отослать Оиву на некоторое время куда-нибудь? Скажи ей, что заберешь ее, как только вновь встанешь на ноги.
Добрая Оива и подумать не могла, что все это – план, чтобы избавиться от нее, и потому согласилась.
– Я буду ждать тебя и не вернусь домой, пока ты не изменишься, – с любовью сказала она и ушла: стала работать горничной в доме другого самурая, очень далеко [15] .
15
Самурай, разумеется, имел право отослать жену из дома, но представить себе замужнюю женщину из приличной семьи, которая работает в другой семье, практически невозможно. Комм. науч. ред.
– А! – воскликнул Иэмон. – Как все хорошо сложилось: легче, чем я предполагал!
Он был счастлив: теперь он мог жить с Окото, ничего не опасаясь.
– Оива меня бросила, так что теперь мне нужно найти новую жену, – рассказывал он всем вокруг. И за этими разговорами очень быстро он организовал свадебную церемонию с Окото, новой женой, красота которой сияла для него ярче драгоценностей.
«Ах, какой же я счастливый человек! – думал он. – Мне удалось унаследовать дом Тамия и услать Оиву».
Спустя некоторое время Окото родила сына, а Иэмон вернулся к добросовестному исполнению своих служебных обязанностей. А Оива ничего обо всем этом не знала и продолжала прислуживать в чужом доме в ожидании того счастливого дня, когда Иэмон приедет забрать ее. Но день этот все не наступал.
Однажды утром продавец табака по имени Мосукэ проходил мимо дома, где работала Оива. Раньше он часто продавал табак тем, кто жил в доме, где она выросла, и хорошо ее знал. Оива сразу же спросила его, как поживает Иэмон.
– Как?.. Ну… – начал Мосукэ, застигнутый врасплох. – Странно, что ты меня об этом спрашиваешь и что беспокоишься о нем. У нас все говорят, что Иэмон надоел тебе и ты бросила его. Теперь у него новая жена и сын, и живут они довольно-таки счастливо.
– Что ты такое говоришь? – воскликнула Оива. – Не может этого быть!
– Но это правда, – ответил Мосукэ. – Я же их своими глазами видел!
– Ах он проклятый! – вскричала Оива. – Я заставлю его пожалеть, что обманул меня!
Оива белее полотна босиком выбежала за ограду, растерянный Мосукэ последовал было за ней, но вскоре потерял ее из виду. Спустя какое-то время он заметил, как Оива, казавшаяся обезумевшей, бродила вокруг дома Иэмона, однако потом она исчезла; и никто не знал, куда она ушла.
Удивительно, но с того дня в доме Иэмона стали происходить странные вещи.
Оива неожиданно возникала в комнате, где спали Иэмон и Окото. Ее лицо – все в отметинах оспы – стало еще более ужасным, а длинные волосы шевелились, как змеи.
– Старая упрямая ведьма! – кричал Иэмон. – Почему ты не оставишь меня в покое?
Он пытался поразить женщину мечом, но меч проходил сквозь ее тело, будто никого и не было перед Иэмоном. И сколько бы раз ни пытался он прогнать призрак Оивы, она появлялась каждую ночь и смотрела на него страшным взглядом.
Мужчина совершенно помешался: теперь даже когда он смотрел на прекрасное лицо своей второй жены, оно казалось ему уродливым лицом Оивы. К тому же вскоре после того, как начались эти странные появления, их маленький ребенок неожиданно заболел и умер.
– Это все, наверное, проклятие Оивы, – рыдала Окото и, когда наступала ночь, ходила по дому, вымаливая прощения у призрака.
Но и Окото умерла.
Некоторое время спустя лицо Иэмона покрылось пятнами, точь-в-точь как было с лицом Оивы, и в таком облике он перешел в мир иной.
После уничтожения Иэмона и его новой семьи настал черед и дома Ито Садзаэмона. Оива убила всех его родичей одного за другим. Но и после этого проклятие продолжало действовать: любой, кто поселялся в доме Иэмона после этих событий, вскоре умирал из-за неизвестных причин. В конце концов кто-то построил в честь Оивы святилище Инари [16] на развалинах дома. Люди стали молиться об освобождении души этой женщины.
16
Инари ?? (букв. «Несущая рис») – популярное синтоистское божество риса (и других злаков), ремесла, торговли, плодородия, изобилия и вообще жизненного благополучия, почитается и буддистами. Может изображаться как в женском, так и в мужском обличье. Ее святилище на горе Инари было построено в 711 г. (существует и сейчас), но культ, вероятно, появился раньше; особенную популярность он получил в XVI в., в эпоху Эдо (1603–1867), когда Инари стала почитаться как покровитель кузнецов и воинов, рыбаков, актеров, проституток, а также как защитница от пожаров. Ей посвящено около одной трети (не менее 32 тысяч) синтоистских святилищ Японии. Белые лисы-оборотни кицунэ считаются ее посланниками. Комм. науч. ред.
Говорят, с тех пор призрак больше не появлялся [17] .
Длинные черные волосы
17
Приведена крайне необычная версия сюжета, источников которой найти не удалось. Обычно история про Оиву излагается по пьесе традиционного театра кабуки ??? «Токайдо Ёцуя кайдан ???????» («История о призраке из деревни Ёцуя в Токайдо»), написанной в 1825 г. Цуруя Намбуку IV ???? (1755–1839). Согласно пьесе, ронин Тамия Иэмон ???? в ссоре убивает своего тестя Ёцуя Самона ????, который требует от него развестись с дочерью – красавицей Оивой ??. Влюбленная в Иэмона Оумэ ??, из соседской семьи Ито ??, чтобы заставить его разлюбить жену, посылает Оиве отравленный крем, который немедленно разъедает ее прекрасное лицо. Иэмон пытается избавиться от нее, Оива, увидев свое отражение в зеркале, хватает меч, чтобы отомстить Оумэ, но по неосторожности убивает себя, проклиная Иэмона. На свадьбе Иэмона и Оумэ призрак Оивы заставляет новобрачного убить молодую жену, а затем изводит всю семью Ито. В итоге преследуемый призраком Иэмон бежит в горы – но тщетно. Его настигает безумие, и он также погибает. Пьеса считается одним из самых популярных традиционных японских хорроров; мстительный призрак Оивы, в погребальном кимоно, с распущенными волосами (от яда она наполовину облысела) и изуродованным левым глазом, был (и остается) крайне популярным сюжетом для художников (существуют ее изображения кисти Кацусики Хокусая ???? (1760–1849), Утагавы Куниёси ???? (1798–1861) и многих других). Считается, что историческая Оива похоронена в Сугамо ??, неподалеку от Токио; она скончалась 22 февраля 1636 г. Сложилась традиция, что перед постановкой пьесы или фильма на данный сюжет (их существует около двух десятков: первый был поставлен в 1912 г., а в 2006 г. было выпущено аниме) актеры непременно совершают паломничество на могилу Оивы и просят ее разрешения на постановку. Комм. науч. ред.
18
Иваки ?? – учрежденная в 1868 г. (и вскоре ликвидированная) провинция в восточной части современной префектуры Фукусима ??, на востоке острова Хонсю; короткое время существовала под этим названием также в VIII в. Комм. науч. ред.
19
Тофу ?? (от кит. доу-фу ?? – букв. «бобовая гниль») – соевый творог или сыр. Изобретен в Китае ок. 2000 лет назад (согласно легендам – в II в. до н. э.), получается при ферментации соевого молока (растертых соевых бобов, разведенных водой). Попал в Японию в VIII в. (благодаря буддийским монахам, в начале он именовался «китайской гнилью», что по-японски звучит так же, но первый слог записывается знаком ?, по-китайски произносящимся «тан» и передающим название одноименной империи, существовавшей с 618 по 907 г.; в течение многих веков после ее падения соседи именовали Китай Тан, а самоназванием китайцев было «тан жэнь ??», «человек [империи] Тан» – так до сих пор именуют себя многие китайцы диаспоры, живущие в странах Юго-Восточной Азии). Во Вьетнаме доу-фу появился в X–XI в., после чего распространился по Юго-Восточной Азии. Доу-фу не слишком калориен, но богат белком, что было очень важно не только для стремящихся к вегетарианству буддийских монахов, но и для большинства жителей Китая и Японии, в чьем рационе белковая пища – мясо, молоко, рыба – была представлена порой крайне скудно (часто почти полностью отсутствовала). На Западе доу-фу известен с конца XVIII в. (им очень интересовался Бенджамин Франклин), первые фабрики по производству соевого сыра появились в США в конце XIX в., в Европе – в начале XX в., но настоящую популярность он получил ближе к концу XX в., с увеличением числа вегетарианцев и интересующихся дальневосточной кухней. Комм. науч. ред.
Когда она пришла, там уже было много других девушек, которые весело играли в карты по случаю Нового года. Офуку присоединилась к ним: они ели изысканные новогодние угощения, пили саке и веселились до такой степени, что забыли о времени.
Офуку редко пила саке и к вечеру совсем опьянела, не заметив этого. В конце концов, покачиваясь, она залезла под котацу [20] и, не снимая кимоно, уснула.
Но из-за очага, размещенного под котацу, рукав кимоно Офуку скоро загорелся, и начался пожар. Офуку спала, не чувствуя ничего, и не знала, какая опасность ее подстерегает.
20
Котацу ?? (букв. «грелка») – традиционный деревянный столик, на который клался футон или одеяло, свешивавшиеся по бокам; под столик помещалась жаровня с углем. Человек мог сидеть (или даже прилечь), поместив ноги под котацу, обернув нижнюю часть тела свешивавшимся одеялом – этого хватало, чтобы не замерзнуть. С XIV в. – нередко основной источник тепла в традиционном японском доме, зимой – центр притяжения для всей семьи. Используются и сейчас – только с электрическим нагревателем. Комм. науч. ред.