Проклятые вечностью
Шрифт:
— Там никто не будет ждать, пока ты приготовишься к нападению, никто не побрезгует ударить в спину. Хочешь сражаться — бери меч и докажи, что ты умеешь это делать! — проговорил граф, кивком указывая в сторону лежащего на полу оружия. Анна подхватила клинок, сделав несколько широких взмахов, тем самым отгоняя от себя противника. Дракула отскочил на несколько шагов, но продолжил кружить вокруг нее, постепенно сокращая расстояние.
— А меч для тебя? — поинтересовалась принцесса.
— Он мне нужен. Иначе это будет неравный бой! — усмехнулся вампир. Это ехидное замечание, обращенное к ней, всколыхнуло в ее сердце злобу. Граф считал ее слабой девчонкой, представляющей угрозу лишь для самой себя. Он откровенно насмехался над ней и ее способностями, хотя принцесса была намного лучшим фехтовальщиком, чем ее отец или брат. Да, она была женщиной, но заслуживала уважения,
— Ты трижды уже могла умереть! — проговорил граф. — Перестань воображать себя героиней древних легенд и занимайся тем, что у женщин получается лучше всего. Читай книги, пой, танцуй. Ты была лишена этого в своем захолустье — пора наверстывать упущенное.
Еще никогда Анна не чувствовала себя такой униженной и оскорбленной, как в это мгновение. Шли минуты в молчании, в страдании, еще больше усиливая ее злость от собственного бессилия. Сейчас в ее памяти всплывали все слова, которые она с презрением бросала вампиру все это время, но никогда он не был с ней так жесток, как в этот момент. Сейчас принцесса четко видела разницу: одно дело оскорбления, которые наносит она, а другое дело — получать за это сдачи… Никто не смеет давать ей сдачи безнаказанно. Никто. С таким поворотом событий она смириться никак не могла. Одно дело быстрая смерть и совсем другое — вечная жизнь с клеймом позора, оставленным злейшим врагом.
— Я ненавижу тебя! — прошипела она, поражаясь тому, что и в бессмертии была ничуть не меньше уязвима. — Будь ты проклят.
— Нет, дорогая, мы прокляты вместе! Ненавидь меня, если тебе от этого станет легче, но живи.
Только с этой фразой до нее дошла вся глубина его поступка, но ущемленное самолюбие отказывалось признавать эту нехитрую истину. Поэтому, задыхаясь от боли, девушка продолжала призывать проклятия на голову вампира, надеясь, что кара небес заставит его ответить за содеянное. Накинув на плечи плащ, граф распахнул окно, впуская в комнату ледяной ветер.
— Ты обещал! — практически пропищала Анна, вставая под изумленным взглядом синих, как океан глаз, опираясь на меч Дракулы. — Ты обещал, что я смогу отомстить Виктору за то, что он со мной сделал. И ты не смеешь отрицать, что при всей опасности, более подходящий момент мне вряд ли представится.
Это была последняя стрела у нее в колчане и, судя по выражению лица графа, она попала точно в цель. Он был расчетлив, жесток, самонадеян, но, несмотря на внешнюю порочность, для него существовало и нечто святое — верность своему слову. Он не мог забрать назад данное обещание, а взывать к ее пониманию не имело смысла. Однажды вбив себе что-то в голову, Анна шла до конца, не задумываясь о последствиях, уповая лишь на предательницу-удачу, которая в последнее время явно не баловала ее своим вниманием.
— Твое горделивое упрямство погубит тебя! — разочарованно покачав головой, проговорил Дракула. — Не клади месть на алтарь долга, она не вернет тебе потерянную жизнь, но может отнять то единственное, чем ты еще владеешь.
— Мой долг — слушать сердце, а оно говорит, что я должна быть там, — горделиво вскинув голову, в которой тут же зазвенели десятки колокольчиков, произнесла принцесса.
— Что ж, тогда возьми
— Он принадлежит тебе!
— Он сослужил мне верную службу и когда-нибудь вернется ко мне, а сейчас пусть защищает то… — он не сумел закончить, хотя слова уже готовы были слететь с его языка, — «что стало мне дорого» — про себя закончил он. Анна закрыла глаза, пытаясь услышать голос меча, и спустя мгновение тишину разорвал звенящий гул, ворвавшийся в ее сознание.
— Я слышу его, — с восхищением вскричала она, устремив на вампира глаза, полные детской радости. — Необычная рукоять, складывается ощущение, что они с клинком живут разными жизнями.
— В некоторой степени — это действительно так. Дракон занял свое место на эфесе несколько веков назад, когда я стал его хозяином.
— Но кому он принадлежал до этого? — с изумлением спросила Анна.
— Это Бальмунг — меч Зигфрида. Пойдем, если тебе не терпится умереть — нужно торопиться, пусть хотя бы это случится на наших условиях.
— Меч Нибелунгов? Я думала, это сказка.
— Вампиры — тоже дети легенд, но мы с тобой знаем, что это лишь ширма, скрывающая истину, — подхватив ее на руки, заметил граф, раскрывая огромные крылья. Анна хотела спросить его о том, как такой фантастический артефакт оказался в его руках, но они уже взметнулись ввысь, сокрытые туманным облаком от посторонних глаз.
Погода была скверная. Мокрый снег падал с небес непроглядной пеленой, стекая по щекам водными каплями. Северный ветер бил в лицо, вонзая в кожу тысячи холодных иголок. Казалось, сама природа восставала против этой отчаянной затеи, пытаясь остановить путников, идущих на верную смерть. Не сумев больше выносить этого коварства стихии, Анна уткнулась носом в грудь Дракулы, искренне надеясь, что ледяная морось скоро стихнет, иначе они обратятся в глыбу льда, не успев долететь до гор. Судя по цвету небес, солнце начинало медленно клониться к закату, а с его заходом на них начнется кровавая охота. Искренне радуясь тому, что не все вампиры способны летать, она все же со страхом оглядывалась назад, страшась того, что в любой миг их настигнут орды преследователей, обрушив на плечи беглецов гнев бессмертных, но этого не произошло. Час сменялся часом, небо полностью потемнело, укутав черным пологом расстилавшиеся перед их взглядом горы и леса, а вместе с мраком пришла усталость. Тяготы и переживания дали о себе знать, с каждой минутой девушка все больше проваливалась в дрёму, пока наконец не забылась беспокойным сном, сильнее прижимаясь к графу, будто кутаясь в его руки.
***
Ночные огни Будапешта поистине завораживали своим таинственным притяжением. Ван Хелсинг побывал в каждом уголке Европы, не раз был в Лондоне, Риме, Париже, но, только глядя на эти объятые легким туманом городские стены, возвышавшиеся на фоне заснеженных горных вершин, его сердце переполнялось немым восторгом. Не часто ему выпадал шанс лицезреть столь гармоничную панораму города, вписывающего в первобытный ландшафт природы.
Ночь принесла с собой очередные заморозки и первый снег, который быстро растаял и снова превратил дороги в кашу. По пустынным улочкам, то и дело утопая в грязи, сновали экипажи, прокладывая на дорогах глубокую колею. Редкий свет масляных фонарей изо всех сил пытался побороть подступавшую со всех сторон темноту, указывая путникам дорогу, но липкий белесый туман оказался сильнее, превратив яркие огни в расплывчатое свечение, терявшееся во мраке.
— Через несколько часов мы будем на месте! — отозвалась Селин, устремив свой взор куда-то вдаль. С горечью для себя девушка была вынуждена признать, что как ни держи время, а оно пусть и медленно, но все равно течет, безвозвратно ускользает и становится частью прошлого. Разум прекрасно понимал — вот-вот настанет пора прощаться. То и дело глаза застилала кровавая пелена слез, но она не давала им пролиться. Плакала душой. И сама не понимала отчего. Казалось, что весь мир переворачивается и рушится вокруг, а потому злое предчувствие кольнуло сердце, будто иглой. До боли Селин сжала ладонью висевший на шее медальон, но тягостное ощущение не проходило. Они расстанутся — это было так же неизбежно, как закат солнца! — «Может, он все поймет? Должен ведь понять! А не поймет, так я скажу сама», — думала она, искоса поглядывая на молчаливого всадника, скачущего по правую руку от нее. — «А собственно, что я могу ему сказать? Об этом нужно забыть и чем скорее, тем лучше! Ему нет места в моем мире, в этой жизни едва ли он сможет найти тихую гавань, где успокоится его душа. Прошлое не отпустит, его удел — одиночество!»