Проклятые вечностью
Шрифт:
В коридоре уже гремели доспехи, вооруженные воины заполнили помещение, обступая его со всех сторон. Приняв свой демонический облик, он с яростью человека, потерявшего все, начал прорубать себе дорогу к выходу, не чувствуя, как на его спину градом сыплются удары мечей, рассекая плоть, как серебряные стрелы вонзаются в тело, буквально изрешечивая его крылья. Пока, наконец, приступ безумия не пошел на спад и осознание случившегося не рухнуло на плечи неподъемным грузом. Анна предала его в тот момент, когда он больше всего нуждался в ее поддержке. Именно сейчас ему стала понятна причина глупого упорства, с которым принцесса рвалась в эту вылазку. Она обманула его, сумела каким-то образом скрыть от него свои
— Сдавайся, иначе в этот раз она точно отправится в преисподнюю, — прорычал он, прижимая к горлу едва очнувшейся Анны серебряный клинок. — Даже с твоего лица спадает непроницаемая маска в те моменты, когда тебе кажется, что никто не наблюдает за тобой. Ну же… — оставив на коже кровавый след, продолжил он.
— А если я откажусь? — проговорил Владислав.
— Мы умрем, но не сомневайся, она покинет этот мир раньше меня, и ты не сможешь ее спасти.
В ту секунду слова Мираксиса, как никогда жгли сердце Дракулы своей правотой. У него было столько возможностей предотвратить свое падение, но чувства к Анне, нежелание оборвать жизнь принцессы сыграли роковую роль в его судьбе. Поддавшись азарту охотника, граф попытался сломить девушку, поставил на карту все и проиграл. Уже не битву, а войну. Цепь последовательных ошибок, человеческие желания, которые не смог подавить разум, привели его к краю бездны и теперь он добровольно должен туда шагнуть, потеряв самое дорогое, что у него еще осталось — свою силу, ибо согласие обнажит слабость.
— Я жду твоего ответа, — прорычал Виктор, заливая кровью похрипывающей Анны каменные плиты. Глядя в глаза девушке, Дракула пытался разглядеть в них мольбу, но она молчала, трепеща, как подбитая бабочка, которой огонь опалил крылья. Девушка не взывала к милосердию, напротив, с готовностью принимала свою судьбу.
— Только трус прикрывается женщиной вместо того, чтобы принять бой и смерть, как должно воину! — насмешливо проговорил граф, прижимаясь к стене, чтобы держать в поле зрения кружащих вокруг него врагов.
— На войне все средства хороши, тебе ли этого не знать! Так каков твой ответ, владыка ночи? Готов снять со своей головы венец?
— Даже не думай! Этот убогий нетопырь не заслуживает того, чтобы жить, и уж тем более жить победителем. Смерть — это освобождение! Позволь мне умереть, а его душу отправь в ад! — прохрипела Анна, сверкнув изумрудными глазами.
— А она бойкая! Понимаю, что ты в ней нашел, — с сальной ухмылкой добавил Виктор, демонстративно обхватив ее за талию. — Но знай, я сломлю ее. У тебя на глазах она будет молить меня о пощаде.
— Да будь ты проклят, жалкий выродок! Я лучше умру, чем склонюсь перед тобой.
— А какие гарантии, что ты не убьешь ее после? — вмешался граф.
— Никаких, в том то и прелесть, но, в отличие от тебя, у меня есть выбор, а вот ты раз перешел к торгу, уже принял решение, поэтому не стоит тянуть время, — рыкнул Виктор, глубже надавив Анне на кровоточащее горло. — Итак… в твоих руках чаша жизни и смерти. Что ты выбираешь?
— Жизнь, — приняв человеческий облик, проговорил граф.
— И это правильное решение! — победоносно сверкнув глазами, воскликнул вампир. — А теперь бросьте графа в серебряную темницу. Если решит играть с вами — убейте девчонку. Я бы еще поговорил с тобой, но у меня есть нерешенные дела.
Петляя по тёмным лабиринтам и Дракула, и Анна погрузились в какое-то обреченное оцепенение. Никто из них не оказывал сопротивления, они молча покорились злому року, спускаясь по винтовой
— Мы что, спускаемся в ад? Если так, то мне известен более короткий маршрут, — вскинув голову, произнес Владислав, но ни один из стражников не отозвался ему в ответ.
Несколько минут спустя перед ними растворили массивную стальную дверь, за которой находилась небольшая камера, отгороженная серебряной решеткой с шипастыми прутьями. Втолкнув туда узников с такой силой, что Анна, расчертив коленками пол, распласталась на холодных плитах, стража удалилась, оставив их предаваться молчаливым раздумьям о горькой участи, на которую их обрекли высшие силы.
Судя по тлетворному зловонию, царившему вокруг, влажная темница, ставшая их прибежищем, для многих узников превратилась в преждевременную могилу, приговаривая неупокоенные души несчастных к вечным скитаниям во мраке. На стенах от сырости проступали темные пятна, но кое-где проглядывали ряды вертикальных белесых черточек, оставленных предыдущими обитателями, как ужасающее напоминание о тех днях, что они провели в заточении, пока смерть не освободила их от оков плоти. На потолке виднелось небольшое отверстие, диаметром с кулак, служившее чем-то наподобие вытяжки, выходившей во двор. Только благодаря ей властвовавший здесь смрад разбавлялся небольшими порциями кислорода, вдох которого был подобен глотку надежды для обреченного на вечное заточение.
С горечью осмотрев похожую на склеп тюрьму, Анна поняла, что отныне ее царским ложем станет сноп прелой соломы, а подушкой — голые камни. С трудом поднявшись на ноги, она добрела до каменной скамьи, высеченной прямо в стене и служившей для заключенных одновременно и кроватью, и единственным сиденьем.
Разве могла она, гордая цыганская принцесса, когда-либо даже вообразить, что дойдет до такого унижения? Всю жизнь девушка, подобно воину, мечтала умереть с оружием в руках, пытаясь уничтожить их семейное проклятие, теперь же она была обречена гнить в темнице в компании злейшего врага. Жестокая ирония судьбы, наказывающая чрезмерную гордыню. В тот миг мыслью она унеслась к дням своего детства или юности, смакуя счастливые воспоминания, как бокал с дорогим вином. Забавы с братом, обучение фехтованию, тихие вечера за разговором с отцом, даже первая охота на оборотней — все это теперь представлялось ей чем-то волшебным, выстроенным на хрупком фундаменте девичьих грез, который рассыпался от малейшего прикосновения реальности. По праву рождения ей были дарованы крылья, перед ней были открыты двери дворцов высшей европейской аристократии, а кончилось все мучительным падением с небес, этим склепом, этой грязью, этим позором и этими лишениями. Редко на чью долю выпадала такая неслыханная удача, на смену которой приходило столь глубокое отчаяние и унижение.
Тоска и боль костлявыми руками сжали ее сердце, разрывая на мелкие кусочки, как в ночь, когда по воле злого рока ей суждено было пройти кровавое крещение, обагрив руки кровью невинного ребенка. Однако в ту ночь Дракула помог ей преодолеть эти душевные муки, граничившие с сумасшествием, теперь же, искоса поглядывая на его застывшую у стены фигуру, Анна даже не смела надеяться на то, что граф снизойдет до разговора с ней, после того, как она собственноручно оборвала нить его надежд. Его пощечина до сих пор огнем горела на ее щеке, перед глазами все расплывалось от тяжести этого удара, но сильнее всего болела душа и ущемленное самолюбие, поэтому, глотая горькие слезы, она пыталась воскресить былую ненависть, чтобы хоть как-то оправдать свой поступок и его жестокость.