Проклятые вечностью
Шрифт:
Первая запись была сделана в тысяча четыреста восемьдесят первом году и потом продолжались вплоть до ее таинственного исчезновения тремя годами позже, поэтому устроившись поудобней, принцесса погрузилась в чтение.
«Трансильвания, дворец-крепость в Васерии, 1 декабря 1481 года.
Впервые с момента рождения одиночество захлестнуло меня настолько, что я не могу найти спасения даже в объятиях самых близких мне людей, а потому оно вместе с моей болью выливается на эти страницы, будто последний крик отчаяния потерявшейся в сомнениях души. Почти два десятка лет над нашими головами, будто победоносное знамя преисподней, реет проклятие нашего рода, которое мы не в силах сбросить с плеч. Я боюсь… боюсь за деда, который с каждым днем все больше погружается в молчаливые объятия
Святое Писание учит нас тому, что любой человек, даже заблудший в дебрях порока, достоин прощения и искупления. Так почему же никто не верит в то, что тот, кто породил меня, может обрести покой в семейной усыпальнице? Его сослали в Ледяную крепость, заставили пройти сквозь дверь, не имеющую выхода, где он будет вечно влачить свое жалкое существование, предаваясь раскаянию, но где находится эта дверь? Почему мой дед так ревностно хранит эту зловещую тайну? Почему молчит каждый раз, когда я пытаюсь вытащить из чертогов его памяти ответы на вопросы, не дающие мне покоя? Досель мне неизвестно то, почему мой отец выбрал этот путь? Что случилось с ним в тот день, когда Нечистый забрал его душу? И главное, какая тайна окутывает мое рождение?
Столько вопросов, так и не получивших ответов, столько боли, не нашедшей утешения, а виной тому ненависть, прочно поселившаяся в душах, текущая по нашим венам, будто кровь. Она отравила нас, сделала нас слепыми. Внешне мы спокойны, но я точно знаю, что в наших душах пылает ад. Господь, ты видишь всё, ну так взгляни на нас, прислушайся к голосу женщины и матери: в наши сердца заползла змея, имя которой «ненависть». Она пытается превратить нас в судей, но одновременно с этим выносит нам приговор, делая нас несчастными. Ненависть заставила отца проклинать сына, ненависть вынудила сына восстать против отца, ненависть захлестнула нас своим потоком, и теперь я тоже должна встать в ряды бойцов, объявляя войну собственному родителю. Я не желаю мириться с такой судьбой!
Во имя Отца, во имя Сына, во имя Святого Духа, я предрекаю: проклятие угаснет лишь в тот час, когда угаснет ненависть в сердцах!»
Каждая строка этого послания была пропитана такой болью и страхом, что у Анны ком подступил к горлу. Ни разу в жизни девушка не задумывалась над тем, как эта борьба давалась детям Дракулы, ведь они, чтобы смыть с себя печать проклятия, были вынуждены поднять мечи против собственного отца. Теперь же она воочию видела всю глубину этого отчаяния. Элена на страницах дневника говорила почти теми же словами, что и Дракула, только трепещущему женскому сердцу понадобилось куда меньше времени для того, чтобы признаться в том, что всему виной была ненависть, вспыхнувшая между Владиславом и Валерием столетия назад. Перевернув несколько страниц, которые невозможно было прочесть, Анна продолжила:
«Трансильвания. Замок Бран. 21 декабря 1481 года.
Слухи, ставшие с годами легендой о том, кем был мой отец, я узнала от своей кормилицы, а она, в свою очередь, от одного конюха, жившего при дворе еще до того, как великий господарь Трансильвании принял бессмертие. О его жизни известно немногое, а в стенах замка даже запрещено произносить его имя, а потому я по крупицам годами собирала эти знания в окрестных деревнях, расспрашивая местный люд о короткой, но достаточно кровавой эпохе правления Владислава Дракулы.
Узнать довелось немного. Хоть мой отец и жесток был при жизни, но простой народ его почитал. Ленивых и непокорных крестьян строго наказывал, а к тем, кто служил ему верой и правдой, был добр и щедр. Во времена его господства ни обмана, ни воровства в его землях не бывало, ибо каждый боялся его гнева и страшного кровавого суда.
Железной рукой он правил в Трансильвании: сурово карал тех, кто сеял смуту
Но наступил тот час, когда отправился он в свою последнюю битву против турок-мусульман и погиб от руки переметнувшегося к врагам воина. Слухами земля множится, никто не знал того, что на самом деле произошло в тот час, но говорили, что в момент смерти его небо расчертила огромная молния, будто разделяя мир на части, отделяя его дух от остальных.
По словам моей кормилицы, Дьявол в тот час лично явился за его душой, но вот забрать ее не смог, ибо святая кровь в нем текла, не было ему места среди падших, покуда кровь эта мраком ночи и отречением от Всевышнего не осквернена».
— Святая кровь… — задумчиво повторила Анна, и в этот момент ее будто осенило, мозаика сложилась в единое полотно, в котором по-прежнему не хватало фрагментов, но это ничуть не мешало ей разглядеть общую картину. Полотно внутри стены, где говорилось о том, что лишь оборотень может убить Дракулу, пророчество на свитке о том, что свершить это деяние может лишь Левая рука Господа и кровавое братание. В венах Дракулы текла святая кровь Ван Хелсинга, именно она не дала ему отправиться в обитель падших. Сам того не понимая, охотник защитил своего друга от адского пламени, в которое желал его отправить и косвенно спровоцировал эту ужасающую сделку. Если бы не это обстоятельство, путь в огненную Геенну был для графа заказан. Поистине судьба была злодейкой. Безусловно, случившееся было вызвано рядом пугающих совпадений, но это было одной из причин. Что ж, Дьявол всегда сам выбирал души, которые желал купить, и никогда не обращал внимания на тех, кто униженно выставлял себя на продажу, а продавать себя за гроши Дракула явно не собирался. Если решил играть, то надо всегда идти ва-банк! Такова была его натура, наверное, именно этим вампир и сумел покорить ее сердце. Перевернув страницу, девушка продолжила читать.
«А потому, желая заполучить его душу, Дьявол предложил Дракуле сделку, а тот, руководствуясь тщеславием и жаждой власти ее принял, но сердце мое неустанно твердит о том, что тому была еще и иная причина, ибо слишком уж рьяно мой дед хранит эти тайны. И пообещал ему Дьявол: если будет вампир пить кровь людскую, то станет бессмертным и сможет завершить свои смертные деяния, и власть его не кончится, покуда этот мир стоит или покуда смерть за ним повторно не придет. Потому Дракула смерть так легко и принял. Знал, что скоро поднимется из могилы. Сколько в этих преданиях правды, а сколько вымысла, судить не берусь, но так оно и случилось. Мой отец получил бессмертие, а мой дед с помощью Ватикана сумел заточить его в ледяную тюрьму, но, как все твердят, такую силу не дано удерживать долго, ибо стихия все равно вырвется свободу».
Эту легенду Анна слышала, но за четыреста лет она обросла многочисленными домыслами и переродилась почти до неузнаваемости. Следующая запись была датирована двадцать пятым декабря и была достаточно короткой, написанной скорым, практически нечитаемым почерком.
— Видимо, сделана в спешке, — проговорила принцесса, пытаясь разделить несколько слипшихся страниц, но вскоре оставила эту затею, решив, что вернется к ним после того, как дочитает повествование до конца.
«Какая тишина. Часовые на сторожевой башне словно растворились в ней. Только огонь трещит в очаге, да поскрипывает мое перо. Одного взгляда за окно достаточно, чтобы понять: скоро выпадет снег. Похолодало, небо затянули свинцовые тучи, закрывая солнце, а воздух жжется так, словно из него вот-вот вырвется молния. Давно здесь не было такой суровой зимы. Дед неустанно твердит о том, что это дурное предзнаменование, пугая малышей, которые и без того напуганы случившимися событиями.