Проклятый год
Шрифт:
За их спиной, далеко обходя двух солдат, осторожно пересекала дорогу Морин.
— Проснулся, — сказала она.
23
Рут не нравилось ощущение неотвратимости, которое охватило ее и усиливалось по мере приближения к домику. Странное настроение объяснялось, по большей части, предвкушением близкой развязки, конфликтом между тревогой и облегчением. К этому примешивалось еще какое-то чувство. Женщина находила в себе все больше общего с Кэмом, таким несчастным и одновременно везучим.
Кто
— Только не дави на него, — предупредил Кэм Ди-Джея. Рут поспешила ответить первой:
— Ничего-ничего, мы все сделаем, как скажешь.
— Я буду говорить, а вы подыгрывайте.
«При всем при том, — подумала Рут, — последнее слово осталось за слепыми силами природы». Именно они определили конкретное место и время прибытия экспедиции. До начала чумы человечество в своих уютных городах перестало обращать внимание на императивы времен года.
Их встреча не могла состояться зимой.
Весенняя оттепель позволила Кэму и Сойеру пересечь долину, она же сделала возможной посадку шаттла и новую вспышку русско-мусульманской и китайско-индийской войны на другом конце света.
Кэм прихрамывал на правую ногу. У крыльца он остановился и обернулся, преградив дорогу остальным вытянутой рукой, даже не оглянувшись на Ди-Джея, который попытался проскочить мимо него первым. «Погодь!» — бросил Кэм. Он наблюдал за Эрнандесом и двумя медиками, бегущими к домику от грузового самолета. Следом спешили доктор Андерсон, стайка детей и еще несколько солдат.
Ди-Джей возмутился:
— Мы не обязаны…
— Я сказал — погодь!
Покрытое волдырями лицо Кэма ничего не выражало, голос оставался ровным, он лишь чуть-чуть наклонил корпус вперед, но Ди-Джей послушно замолчал и отступил на шаг.
Охранники-морпехи поравнялись с ними, по дороге нечаянно толкнув Тодда. Кэм два-три раза обвел взглядом солдат и наконец опустил руку, пропуская Ди-Джея в дом.
Тишину нарушал лишь стрекот кузнечиков — «тр-тр-тр» — такой же безостановочный, как бег мыслей собравшихся.
«Не человек, а загадка, — подумала Рут. — С Эрнандесом проявил твердость, не уступив его требованию немедленно встретиться с Сойером. Ди-Джея тоже поставил на место. Такой не даст себя в обиду. И в то же время со мной вел себя мягко. Из вежливости или потому что я — женщина? Молод, примерно того же возраста, что и Тодд. Но выжил там, где многие другие сгинули без следа, — с таким жизненным опытом мало что может сравниться».
Год чумы… здесь, на горной вершине, эти слова не казались фальшивыми. Рут вновь ощутила в душе холодную отстраненность. Ей-то грех жаловаться. Странная мысль, если учесть, сколько тягот и смертей она пережила, и все-таки все это время ей действительно сильно везло.
— Майор, — сказал Кэм, когда Эрнандес подбежал с группой солдат, — мы не можем впустить всех.
— Ребята от меня ни на шаг, эрмано, — спокойно возразил Эрнандес.
«Он не первый раз его так называет. Что это значит по-английски — „сэр“, „господин“?» — подумала Рут. Она знала, что «амиго» — это «друг», но посчитала, что майор, даже пытаясь втереться в доверие, предпочел бы более формальное обращение.
С ней командир отряда вел себя точно так же — уверенно и ровно.
Кэм решительно тряхнул головой — «нет».
— Два-три человека, не считая меня, и все. Ни одним больше. Остальные вместе с камерой пусть остаются на улице.
Один из солдат принес записывающую аппаратуру: портативную видеокамеру, еще одну побольше, штатив, пачку беспроводных микрофонов на прищепках, запасные батарейки и кассеты.
Эрнандес быстро смерил Кэма оценивающим взглядом и тоже покачал головой:
— Сожалею, но у меня — приказ.
Пойти на уступки пришлось обоим. Майор настоял на присутствии всех трех научных сотрудников, согласившись оставить солдат за дверью, но сказал, что отправится сам с одной из камер.
Рут проследовала за Кэмом в темную прихожую и оттуда — в ничем не приметную, но чистую гостиную. У дверей спальни юноша движением руки опять остановил спутников и первым шагнул через порог.
За ароматным дымком горящих дров Рут различила вонь давно не мытого тела и кислого пота. Эрнандес поднял видеокамеру — раздался мелодичный звон, — очевидно, проверял кнопку записи. Пять секунд спустя камера опустилась. Ди-Джей, выгнув бровь дугой, озирался по сторонам. Тодд переминался с ноги на ногу, как бегун на старте.
В избушке практически не было мебели: ни дивана, ни стульев — все пустили на дрова. Рут невольно вспомнила свою голую комнату в Тимберлайне. У очага на жестком деревянном полу лежала пара свернутых спальных мешков — явно для детей. На вделанной в стену полке она заметила любительскую радиостанцию.
При виде ее Рут вновь охватила тихая грусть. Густаво мог бы вступить с этими людьми в прямой контакт, если бы следил за любительским радиоэфиром в первые десять дней, когда Кэм пытался выйти на связь. Голос Гуса, возможно, не раз звучал в этом помещении. Но с середины апреля он был занят переговорами с военными, подготовкой к посадке, после чего МКС опустела.
Интересно, чем бы все закончилось, если бы такой разговор состоялся? Совет узнал бы о Сойере с его оборудованием еще до возвращения астронавтов, и посылать Рут с охраной из заговорщиков-спецназовцев не было бы нужды.
Сойер еще мог оказаться в руках совета. Джеймс, конечно, прикроет, скажет Кендриксу, что нанотехнолог занята, если сенатор спросит о ней, погасит расползающиеся слухи. Но «жучки», которыми напичкана лаборатория, рано или поздно засекут пересуды об отсутствующих коллегах. Записи, скорее всего, прослушиваются каждые сутки.