Проклятый манускрипт
Шрифт:
— Я не знаю. Можно обмануться даже относительно нищего. Не говоря уже об алхимике. Если он вскоре после нашего визита поехал к епископу Аугсбургскому, это только подтверждает значимость пергамента. Кто знает, может быть, о нем сообщили даже Папе в Риме или Авиньоне или еще куда-нибудь. И тогда помилуй нас Боже!
— Ты преувеличиваешь, Ульрих!
Архитектор пожал плечами.
— У римской церкви есть целая сеть агентов и доносчиков, поэтому разыскать архитектора вместе с его любимой очень просто. Тут уже ясно, что пергамент должен исчезнуть.
— Но как, Ульрих?
— В соборе достаточно уголков, просто созданных для
— Какая чушь! А ты в это веришь?
— На самом деле нет. Но у людей можно отнять все, кроме веры. Вера — это бегство от реальности. И чем хуже времена, тем крепче вера. Сейчас времена тяжелые. И это — причина того, почему люди строят такие высокие соборы, каких не было никогда раньше за всю историю человечества.
— В таком случае наши соборы — это самые настоящие сокровищницы!
— Это верно во всех отношениях. Собственно говоря, я поклялся всем святым, что никому не скажу об этом. Но тебе я доверяю. И, кроме того, я не назвал тебе мест, где эти сокровища обычно прячут.
Афра молчала. Через некоторое время она сказала:
— Это значит, что даже в соборе, в котором ты никогда не был, ты знаешь, где спрятаны сокровища?
— В принципе да. Есть определенная схема, которую можно приложить к любому собору. Но вообще-то я и так слишком много тебе сказал.
— Нет, Ульрих! — Было видно, что Афра взволнована. — Я вовсе не думаю о сокровищах, которые спрятаны в соборах. Я думаю, что собор — неудачное место для того, чтобы хранить такой драгоценный пергамент. Я очень хорошо представляю себе, что те, кто заинтересован в пергаменте, знают об этих тайных уголках.
Ульрих задумался.
— По крайней мере исключать такую возможность нельзя. Ты права. Пока мы не поймем содержание пергамента, нам нужно подыскать для него более укромное место. Но где?
— Пока что, — сказала Афра, — подол моего платья — самое надежное место. Я не могу даже представить себе, что эти негодяи навестят нас еще раз.
Несколько дней спустя Ульрих фон Энзинген очень удивился. Он ожидал, что его расчеты и открытие, что над фасадом собора может стоять только одна-единственная башня, вызовут бурные протесты. Но и епископ, и аммейстер, и городской совет были на удивление довольны тем, что придется строить только одну, северную, башню, при условии, что она будет выше всех существующих в христианском мире. В ответ на напоминание архитектора о том, что гигантское здание должно быть с двумя башнями, ему сказали, что на христианском Западе больше соборов с одной башней, даже соборов без башен, чем двухбашенных.
Поэтому мастер Ульрих принялся за работу. В городе и пригородах Страсбурга он навербовал пятьсот рабочих — каменотесов, камнерезов, каменщиков, сильных работников, переносивших грузы, но в первую очередь скульпторов, которые умели обращаться с чувствительным песчаником. Мастер Ульрих намеревался поставить над фасадом филигранную, ажурную башню, которая, несмотря на свою высоту, не будет сильно сопротивляться частым бурям, которые носятся вниз по Рейну осенью и зимой. Платформа над главным порталом давала возможность построить два деревянных крана с длинными стрелами, чтобы поднимать строительный материал на необходимую высоту.
Летом, которое, как и все предыдущие, было холодным и противным, работа Ульриха фон Энзингена продвигалась хорошо. Как и в Ульме, он в полном смысле этого слова погрузился в строительство с головой. Он торопил рабочих, как будто башню нужно было закончить еще до конца года. Его работодатели были весьма довольны; камнерезы и скульпторы роптали. При мастере Верингере им не приходилось столько трудиться.
Иногда Ульрих чувствовал, что за ним наблюдает какой-то человек. Архитектор догадывался, что этим наблюдателем может быть только Верингер Ботт. Поскольку после падения Верингер больше не мог двигаться, один из его подмастерьев сконструировал ему передвижной стул с двумя высокими колесами по бокам и маленьким для подстраховки впереди. Палка сзади служила подмастерью для того, чтобы возить своего господина по городу, подобно тому, как торговец развозит свои товары. Несколько раз в день Верингер менял место, чтобы потом снова часами наблюдать за каждым шагом Ульриха фон Энзингена.
Однажды архитектор не выдержал, подошел к Верингеру и сказал:
— Послушайте, мне жаль, что вы можете только смотреть. Но кто-то же должен сделать эту работу.
Верингер взглянул на Ульриха своими глубоко посаженными глазами и сглотнул, как будто не хотел говорить колкостей. Но то, что он сказал потом, было все же достаточно неприятным. Верингер ответил:
— Но почему это должны были быть именно вы, мастер Ульрих?
Архитектор приписал ярость в словах Верингера страданиям, которые тот испытывал. Кто знает, подумал Ульрих, как бы ты вел себя в такой ситуации. Поэтому он пропустил колкое замечание мимо ушей и, чтобы нарушить неловкое молчание, сказал:
— Как видите, работа продвигается быстрее, чем было запланировано.
Верингер сплюнул на землю и хрипло прокричал:
— Невелика премудрость, если вы удовлетворитесь всего одной башней! Мастер Эрвин в гробу перевернется. Собор с одной башней — это позор, дешевая показуха, как и ваш собор в Ульме!
Тут мастер Ульрих не выдержал.
— Вам бы стоило попридержать язык, мастер Верингер. Если я не ошибаюсь, до недавнего времени вы были не более чем каменотесом, а до этого, если мне не изменяет память, монахом. Вам еще никогда не приходилось проектировать даже деревенской церкви, я уже не говорю о соборе. Вы думаете, камни терпеливы. Ошибаетесь. Камень повинуется тем же законам тяготения, что и все на этой Божьей земле. Его огромные размеры даже создают для него свои собственные законы.
— Чушь собачья! Я еще никогда не слышал, чтоб соборы рушились.
— Напротив, мастер Верингер, напротив. Вам не хватает опыта. Вы, наверное, еще никогда не уезжали из Страсбурга дальше, чем на день пути. Иначе бы вы знали об ужасных катастрофах, случившихся в Англии и во Франции, когда под обрушившейся стеной оказались погребены сотни рабочих.
— А вы будто все знаете!
— Кое-что. Я изучал чертежи этих соборов, искал причины катастроф. И при этом я выяснил, что камень далеко не так терпелив и вынослив, как многие думают. Камень ведет себя даже очень нетерпеливо, когда начинают играть не по его правилам.