Проклятый манускрипт
Шрифт:
Верингер Ботт открывал и закрывал рот, как будто ему было нечем дышать, голова, единственная подвижная часть его жалкого организма, от волнения задрожала.
— Умник! — злобно крикнул он. — Чертов зазнайка! Что вам вообще нужно в Страсбурге? Почему вы не остались в Ульме? Завязли по уши в дерьме?
На какое-то мгновение мастер Ульрих остановился, озадаченный грубым замечанием.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил он наконец.
И тут же раздосадованное выражение лица Верингера сменилось коварной ухмылкой.
— Ну, плотники и каменотесы, которые приходят из Ульма, рассказывают интересные истории о вашем прошлом. Каждый утверждает, что знает истинную причину того, почему вы оставили Ульм.
— Что они говорят? Давай выкладывай! — Ульрих подошел к калеке, схватил его за воротник, встряхнул и взволнованно закричал:
— Ну же, говори! Что болтают люди?
— Вот теперь-то вы показали свое настоящее лицо, — прохрипел прикованный к коляске Верингер. — Набрасываетесь на беззащитного калеку. Ну же, ударьте меня!
Тут вмешался подмастерье, с испугом наблюдавший за ссорой мастеров. Он оттолкнул мастера Ульриха, повернул коляску в противоположную сторону и увез парализованного в Мюнстергассе. Отъехав на безопасное расстояние, он еще раз развернул кресло, и Верингер прокричал так, что слышно было на всю площадь:
— Это была не последняя наша встреча, мастер Ульрих, мы еще с вами поговорим!
Ульрих фон Энзинген понял, что нажил себе смертельного врага.
Глава 6
Ложа отступников
С момента встречи с одноруким нищим прошло уже много недель, когда Афра снова неожиданно столкнулась с ним по дороге в строительный барак. Она его даже не сразу узнала, так как на этот раз на нем было обычное повседневное чистое платье. Ни следа бедности, которая вызвала тогда сочувствие Афры.
— Что случилось? — полюбопытствовала девушка. — Я много раз высматривала тебя. На рынке, еще когда францисканцы и августинцы кормили бедных, я спрашивала об одноруком — я ведь не знаю твоего имени, — но никто ничего не мог мне сказать.
— Якоб Люсциниус, — сказал однорукий. — Я забыл вам представиться. Но кому интересно имя нищего? Вообще-то меня зовут Якоб Соловей, а Люсциниус — это латинский перевод. Мне показалось, что так будет лучше, когда начинаешь новую жизнь.
— Звучит неплохо. В первую очередь учено.
Однорукий засмеялся:
— Вам нужно было спрашивать у доминиканцев на Варфоломеевом дворе, там бы вам кое-что сказали.
Афра вопросительно взглянула на Люсциниуса.
— А почему именно там?
— У ворот доминиканского монастыря, там, где нищие каждый день получают горячий суп, я однажды услышал, что брата библиотекаря, странного старика, увели в сумасшедший дом за воротами города и его место вакантно. Это, должно быть, был знак свыше, в любом случае я тут же изъявил желание занять это место, по крайней мере временно. Я немного рисковал — вам же известна моя история. Но то ли аббат действительно ничего не знал, то ли не захотел интересоваться моим прошлым — трудно сказать. Конечно, пришлось кое-что присочинить. Как бы там ни было, меня приняли как члена ордена, не являющегося духовным лицом, исключительно благодаря моим познаниям в латыни, очень сильно удивившим приора. С тех пор я — господин покоя с десятками тысяч свитков и книг. Хотя я, честно говоря, мало понимаю в книгах.
— Это чудесное занятие, — восхищенно сказала Афра. — Я знаю, о чем говорю. Мой отец тоже был библиотекарем. Он был одним из самых счастливых людей на земле.
— Ну, — протянул Люсциниус, — наверное, есть занятия и похуже, чем разыскивать травник среди десятков тысяч других свитков, но, конечно же, есть и более интересные. Но я не хочу жаловаться. У меня есть крыша над головой, и хотя бы раз в день я могу поесть. Это больше, чем то, на что я мог надеяться еще месяц назад.
Афра кивнула.
— Я с детства люблю книги, с тех пор как отец научил меня читать и писать. Но больше всего я люблю библиотеки, этот запах, который в них царит: смесь аромата дубленой кожи и запыленного пергамента.
— Позвольте мне сделать замечание. Это необычно для женщины вашего положения. Я думал, вас скорее порадует запах роз или фиалок. Но если вам позволит время, навестите меня. Поверьте мне, библиотекарь — это в первую очередь одинокий человек.
Афра, не задумываясь, согласилась прийти уже на следующий день.
Монастырь доминиканцев на Варфоломеевом дворе принадлежал к новейшим в Страсбурге постройкам такого рода. Изначально белые монахи, известные своим строгим образом жизни и искусством проповеди, селились за стенами города, в Финкенвайлере. И только сто пятьдесят лет назад они нашли для себя новое убежище в стенах города, поблизости от монастыря францисканцев, и вскоре уже организовали конвент, институт, где преподавали такие великие умы, как Альберт Великий. [12]
12
Альберт Великий (Альберт фон Больштедт) (ок. 1193–1280) — немецкий философ и теолог, представитель схоластики. (Примеч.ред.),
Привратник у низеньких ворот удивился, когда женщина пожелала пройти в монастырь, чтобы поискать в библиотеке какую-то книгу. На Афре было скромное платье, и, так как ни одно из предписаний ордена доминиканцев не запрещало женщинам входить на территорию монастыря, привратник открыл узкую дверь и попросил Афру следовать за ним, во имя Господне.
У Афры был собственный опыт пребывания в монастыре, поэтому и эта обитель произвела на нее тягостное впечатление. После того как они пересекли внутренний двор, окруженный со всех сторон арками крестового хода, привратник провел ее к проходу на противоположной стороне двора. Их шаги гулко отдавались в мрачном коридоре с голыми стенами, который они оставили позади. В конце коридора была лестница, по которой они спустились на этаж ниже. Там посетителей встретила комната с таким низким потолком, что его можно было коснуться вытянутыми руками.