Проклятый, одинокий, дракон
Шрифт:
И Тьер так и не пришёл.
– Так Его Сиятельства нету, - поведала ей к вечеру добродушная Николетта, когда к концу вторых суток Айна не выдержала и спросила, где её муж.
– Что-то там плохое затевается в стране, - служанка расстроенно покачала головой над недоеденным Айной ужином и понизила голос до шёпота.
– Говорят, наёмные войска стянули в столицу. И Астария ещё свои выставила на границе - оказать в случае волнений королеве военную поддержку.
– А король где?
– Так на счёт него Его Сиятельство и хлопочет, - служанка составила на поднос грязную посуду.
– Арчи улетел с ним в Урсию,
– А сам де Вонн?
– помогала ей Айна, смахивая с одеяла крошки.
– Тоже всё в разъездах, - вздохнула девушка и встала.
– Ох, боюсь я, война будет. Как же это худо, когда война.
– Подожди, - остановила Айна служанку, когда она уже намеревалась взять поднос.
– Дай мне, пожалуйста, вон в том ящике письма.
Девушка показала рукой на свои вещи.
– Старые такие, - поясняла она, пока Николетта ковырялась.
– Перетянутые синей лентой.
– Эти?
– подняла служанка пачку пожелтевших конвертов.
– Они самые, - прижала Айна к груди письма отца.
– Ну, я на кухню, - держа поднос в одной руке открыла дверь девушка.
– Остальные новости вам расскажет Ивет.
Только с Ивет толку оказалось ещё меньше. Горничная, похоже, без ума влюбилась в слугу короля Павло. И все её разговоры были только о нём.
Айна не сердилась на девушку. Она прекрасно её понимала. Если бы у герцогини де Риз была возможность поделиться - все её разговоры были бы о Тьере. О его руках, глазах, поцелуе. Обо всём, что было, но ещё больше о том, чего не было.
Нет, Айна точно знала - ничего ей не пригрезилось. Его поцелуй, и гадалки, и Чиис с маленькой девочкой на руках, мольба женщины поговорить с Лотером. Всё Айна помнила. Только не понимала такой резкой перемены отношения к ней герцога.
И чтобы не изводить себя пустыми догадками, Айна бесконечно переписывала составленные из рун пророчества.
А когда с рунами не складывалось, она читала письма отца. Они давали ей силы выздоравливать, верить и не сдаваться.
Скользя глазами по строчкам, написанным крупным размашистым почерком, Айна открывала для себя отца с иной стороны. С той, что по малолетству была ей совсем неинтересна. С той, о которой она и не подозревала. Она и письма то эти никогда не читала именно потому, что в каждом он признавался маме в любви. Но это чувство между родителями, о котором Айна раньше не хотела знать, сквозило в каждой строчке, в каждой запятой каждого его письма. И только это для Айны сейчас и было важно в отцовских письмах.
Она развернула очередное.
«Мне кажется, я уже рассказывал тебе эту историю, но рискуя впасть у тебя в немилость, всё же повторюсь, - писал отец.
– Никогда в жизни я не видел любви сильнее, чем между Б. и К.
Тогда я осуждал его. Оставить войско перед решающим сражением и вместо того, чтобы как следует выспаться, ночь провести в седле, чтобы встретиться с женой - это было выше моего понимания. Мало того, что это просто преступление, а если в дороге что-нибудь случится? Лошадь сломает ногу? А если караул поднимет всех по тревоге, а Б. нет? А если его узнают в том монастыре? Если это засада? У меня были десятки этих «если», но ни одно из них его не убедило. Он уехал. И я единственный знал, что Б. нет в лагере.
Теперь, когда у меня есть ты, я понимаю, что на его месте поступил бы так же. Ничто не остановило бы меня, если в каких-то пяти часах езды у меня была возможность тебя обнять, вдохнуть твой запах, почувствовать тепло твоей кожи.
Таким счастливым, как он вернулся, я его больше никогда не видел. И это я, трус, переволновался, расхаживая всю ночь по его пустому шатру. А он, сукин сын, вернулся на таком подъёме, что мы выиграли не только это сражение. Мы гнали этих неверных до самой границы, не останавливаясь. И даже ещё дальше.
Хотя нет, вру, видел. Ещё раз видел. В тот день, в самый последний его день, когда К. прислала ему письмо, что у них будет сын. «Сын!
– кричал Б., бегая по палатке и вытирая слёзы.
– Брейн, ты даже не представляешь себе, что я сейчас чувствую».
Сейчас, моя милая Катарина, представляю. Очень хорошо представляю. Я плакал, когда ты сказала, что у нас будет ребёнок. Ты не видела, но, клянусь тебе, я плакал. У меня нет никого дороже тебя и Айны. И если в этой жизни у любви есть хоть какая-то сила, я бы хотел, чтобы однажды наша дочь выбрала в мужья не кого-нибудь, а сына того короля, который ради любимой завоевал бы весь мир. Уверен, для своей любимой его сын сделает то же самое. Ибо он - дитя любви, которой не было места на земле. Уверен, что и мы с тобой, когда умрём, тоже обязательно встретимся там, на небесах. Потому что иначе и быть не может.
Навеки твой, Брейн де Лабранш»
«Не я, папа. Не я, - Айна вытерла слёзы и отложила письмо.
– Он сделал всё так, как ты хотел. Не я, а он меня выбрал, словно всегда знал, что мы созданы друг для друга. И только одной мне, дуре, всё это было это невдомёк».
В конверте к этому письму прилагалось ещё одно, сложенное треугольником.
Айна покрутила его в руках. И оттиск на остатках сургуча, где края бумаги сходились, заставил Айну достать свой кисет.
Она смотрела на отполированную поверхность кольца в виде капли крови и на следы, оставшиеся на бумаге, но хоть по форме они идеально совпадали, пока не могла понять, как в центре гладкого оттиска были сделаны дополнительные отметины.
Она отложила кольцо и развернула лист.
«Любимая, нет на свете человека счастливее меня. С того дня, как я получил твоё письмо, что ты ждёшь ребёнка, я улыбаюсь даже во сне. Ты сказала, что это мальчик, и ты назовёшь его Тьер. Если я не успею вернуться к этому знаменательному событию, знай, я его благословляю и даю ему своё имя. Тьер де Риз, де Контар.
Безумно люблю вас обоих. Твой бродяга, а по совместительству король Фриталии,
Брандо ... загибаю пальцы... кажется, всё ещё Восьмой».
И тот же оттиск кольца на подписи.
Бумага выпала у девушки из рук - письмо, подтверждающее, что Тьер законный наследник престола.
Айна выхватила из волос шпильку, и дрожащими руками засунула её в маленькое отверстие с обратной стороны кольца. Красный камень выскочил и с другой стороны на его поверхности Айна увидела две руны: «Кон. Тар».
И головоломка для неё сложилась.
Картины с деяниями Антонии Праведной, слова гадалки, детские воспоминания, дракон, Тьер и... руны, руны, руны... все - когда-либо прочитанные Айной, все - разрозненные и трактуемые на разный манер.