Прокурор Брише

Шаветт Эжен

– Это, вероятно, и был убийца, возвратившийся посмотреть, что сделалось с его жертвой? – сказал судья.

– Не знаю. Упавший человек был моим последним воспоминанием, сохранившимся об этой ночи. Что было потом? Я не знаю. Не помню даже, как попал в свою квартиру. На другой день я проснулся совсем одетым, но на своей постели, и лакей сказал, что меня нашли без чувств у дверей дома.

– Отчего вы не дали знать полиции? – спросил де Бадьер.

– Ведь я вам говорил, отпуск мой кончился и надо было ехать в полк. На рассвете, после нескольких часов тяжелого сна, я сел на лошадь и

выехал из Парижа. В то время я ничего не помнил, но вечером, находясь уже далеко от столицы, я припомнил мое ночное приключение, но счел его за тяжелый кошмар после попойки. В продолжение трех дней моего путешествия я думал, что все это было во сне, я бы и теперь то же самое думал, если бы по возвращении в Блуа не нашел вещественного доказательства, что драма, которую я считал созданной моим воображением, была кровавой действительностью.

– Какое же доказательство? – нетерпеливо спросил судья.

– В Париже, в минуту отъезда, второпях надевая свое дорожное платье, я бросил все снятое в чемодан. Приехав в Блуа, я открыл его, и представьте мое изумление при виде кровавого пятна на правом рукаве – значит, не во сне, а наяву держал я в своих объятиях мертвеца.

Судья хотел задать вопрос, но Лозериль жестом остановил его:

– Я догадываюсь, господин де Бадьер, что вы хотите спросить, почему я тотчас же не написал в Париж. Но ведь тогда я, считавшийся в полку храбрецом, должен был бы сознаться, что дал погибнуть человеку вследствие какого-то глупого, панического страха, охватившего меня. И я решил промолчать, но во всех газетах, редко попадавших в нашу глушь, искал хоть какой-нибудь намек на таинственное убийство и, ничего не найдя, приписал его шайке Картуша. Когда я узнал, что вы снимаете допрос с Картуша, то подумал, что, вероятно, он сознается в этом преступлении, совершенном два года назад.

– Нет, Картуш ничего не сказал мне о нем, – отвечал судья, немного подумав.

– А убийство было совершено, – сказал Лозериль. – Я убежден в этом. И вот что странно. Обыкновенно время сглаживает все впечатления, а со мной случилось иначе: подробности, сперва неясные, делались все яснее и яснее. Лицо жертвы живо сохранилось у меня в памяти, и теперь, говоря об убитом, я так четко представляю себе его черты, как будто бы он находится между нами.

При этих словах судья вздрогнул и, встав со своего места, поспешно спросил:

– Уверены ли вы в этом?

– Вполне, – отвечал Лозериль, удивленный странным вопросом судьи, все время слушавшего рассказ совершенно спокойно.

– Колар, подайте свечу, – распорядился де Бадьер.

Незаметно наступили сумерки, и в зале было совершенно темно. Управляющий зажег свечу у камина и поставил ее на стол. Опустив руку в карман, судья вынул браслет, взятый им при допросе Картуша.

Увидев украденную у нее вещь, Полина вскрикнула:

– О! Портрет моего дорогого отца!

Это восклицание вывело Аврору из задумчивости, она покинула свой уединенный уголок и, устремив глаза на портрет, медленно сказала:

– Мой муж!

Весь этот шум разбудил капитана, он медленно приподнялся, потягиваясь и зевая.

– Что такое? Вы говорите о моем зяте! Разве вы получили какие-нибудь известия? – с удивлением говорил он.

Судья подал браслет Лозерилю.

– Потрудитесь нам сказать, портрет, вделанный в этот браслет, не напоминает ли вам черты человека, убитого в нескольких шагах от этого дома.

Взяв браслет, Лозериль бросил быстрый взгляд на обеих женщин, стоявших напротив. На лице молодой девушки он прочел искреннее и сильное страдание, но по лицу Авроры пробежал легкий трепет; позади виднелась заспанная физиономия капитана.

Наклонившись к свечке, молодой человек долго рассматривал портрет. Через минуту, показавшуюся всем присутствующим вечностью, Лозериль выпрямился и, устремив пристальный взгляд на Аврору, произнес совершенно равнодушно:

– Нет, это не он.

Когда Лозериль наклонялся к свечке, лицо его было скрыто от судьи, но хорошо видно Колару. Как ни быстро промелькнуло удивление по лицу рассказчика, увидевшего знакомое лицо, а управляющий заметил это.

«Он лжет!» – подумал управляющий, услышав ответ молодого человека.

Глава VII

Час спустя после описанной сцены Лозериль и капитан сидели в комнате последнего перед роскошно сервированным столом. Капитан только что получил от дочери тридцать луидоров и, желая выполнить данное обещание, не нашел лучшего средства для этого, как усадить гостя за стол.

– Ну, дорогой друг, – говорил Аннибал, – вино отличное, кушанья вкусны, времени у нас много, и мы будем наслаждаться всеми земными благами не торопясь.

Но Лозериль, считавшийся хорошим сотрапезником, не был расположен к веселью. Медленно прихлебывая вино, он казался озабоченным какой-то мыслью. Наконец и капитан заметил его рассеянность.

– Да что же это, приятель, неужели какая-нибудь пустая дуэль могла отнять у вас всю вашу веселость?

Лозериль презрительно пожал плечами.

– Да, – продолжал капитан, – я и забыл поблагодарить вас за приглашение в секунданты.

– Я не имею права принять вашу благодарность, потому что не я вас выбрал.

– Вот как! А кто же?

– Вы знаете маркизу де Бражерон?

– Еще бы. Хорошенькая дамочка! Ее нельзя не знать. Я, бывало, участвовал во многих пирушках с ее покойным мужем.

– Сегодня утром в ее присутствии я приискивал, кого бы попросить быть моим секундантом, а она вдруг и говорит мне: «Отчего вы не пригласите вашего бывшего начальника, храброго капитана Фукье; прежде это был решительный человек, может быть, и теперь он такой же, несмотря на монашескую жизнь, какую приходится ему нынче вести». Вот ее подлинные слова.

– Да, действительно, я веду теперь жалкую жизнь, – с улыбкой сказал Аннибал.

– Она-то и сообщила мне, что вы сделались тестем миллионера и живете в очаровательном замке. Да, она еще прибавила: «Вы не найдете лучшего секунданта, чем мой старый друг Фукье».

«Странно, что маркиза называет меня нынче своим старым другом, а, бывало, прежде все уверяла, что я развращаю ее мужа, и выражалась обо мне не иначе как: “Этот беспутный Фукь”», – с удивлением подумал капитан.

– И я пришел к вам по совету этой прелестной женщины, – проговорил молодой человек.