Промзона. Снежная Королева
Шрифт:
Но вот и металлическая площадка второго этажа. Дверь. Сказочник несколько секунд колебался, прежде чем решился открыть её. Он снял двустволку с плеча, вошёл в полумрак небольшой комнаты, которая когда-то была кабинетом начальства. Следом, затаив дыхание, переступила порог Герда.
Тёмные занавески плотно прикрывали окна, но то, что находилось в комнате, можно было разглядеть. На широкой кровати сидело жуткое существо. Точнее, два существа, с единым жирным, облачённым в полосатую пижаму телом. Головы будто вплавились друг в друга сухожилиями, кожей, костями, на макушках
— Мама-а... мамочка-а... — хором пробасили мутанты.
Их скошенные подбородки блестели от слюны, на уродливых физиономиях было дебильное выражение. Дети людоедки глядели на Герду и Сказочника, но как будто не сознавали, что к ним зашли посторонние.
Герда тихонько подошла к окну, раздвинула занавески. В помещение ворвался свет вечернего солнца. Мутанты скорчились на кровати, заверещали, прикрыв узкими ладонями лица и закрыв глаза. Пришлось снова задёрнуть занавески.
Сказочник вытер дрожащей рукой испарину со лба, направил двустволку на монстров.
— Это дети, — как-то безнадёжно сказала Герда.
— Знаю, — выдавил Сказочник и кивнул на оружие в своей руке. — А это — акт милосердия. Ты же понимаешь, без мамаши они не выживут. Помрут от жажды, от голода. Их могут крысы сожрать. Лучше уж так, сразу, без мучений. Это будет правильно.
Герда промолчала, хотя очень хотелось начать что-то ему доказывать, уверять, что есть иной выход, гуманный. Вот только иного выхода она не видела. Маленькие монстры обречены на смерть.
Сказочник потупил взгляд, на его лице отражалась внутренняя боль. Он собирался совершить акт милосердия, но явно не мог на это решиться. А дети успокоились, ощерили рты с кривыми зубами.
— Ку-ушать... мамочка-а... ку-ушать... — они произносили слова дружно, словно у них был один мозг на двоих.
— Ну же, скажи что-нибудь, — потребовал Сказочник, переминаясь с ноги на ногу. — Ты же понимаешь, что я должен это сделать.
— Понимаю, — вздохнула Герда.
— И я сделаю. Они даже ничего не почувствуют. Им не будет больно, — он всячески пытался оправдаться перед самим собой. — Чёртова Цветочница. Нахера она вообще их родила? Ненавижу, суку. Скажи что-нибудь, Герда, ну же? Скажи, что я всё делаю правильно.
Его необходимо было подбодрить, но Герда не могла. В голове словно возник барьер, через который не могли пробиться слова поддержки. Она просто стояла возле окна и ждала, что грянет выстрел, после которого на неё конечно же обрушится тяжесть вины. Обязательно обрушится. Из-за того, что не увидела иных вариантов, из-за собственной беспомощности. И эту тяжесть они будут нести вдвоём, она и Сказочник.
— Нет, не могу, — он опустил ружьё. — Да чтоб меня... не могу и всё тут. Что будем делать, а? Притворимся, что вообще сюда не заходили и не видели этих... детей?
— Похоже, нам ничего другого и не остаётся, — вынуждена была признать Герда с печалью в голосе.
Она подумала, что теперь к жутким образам, которые ей будут являться в ночных кошмарах, помимо Цветочницы, добавятся ещё эти два ребёнка. Их не забыть, не стереть из памяти, они поселятся в сознании навсегда. Эти старческие лица, тонкие ручонки, глупые глаза. И голоса: «Мама-а... мамочка-а...» Это станет её проклятьем, наказанием. И надо будет как-то с этим проклятьем жить.
Сказочник снова повесил двустволку на плечо и с поникшей головой вышел на лестничную площадку. Герда подошла к кровати.
— Простите меня. Нас.
Она сомневалась, что маленькие мутанты её поняли, но произнести эти слова для неё было важно. Хотя легче и не стало. Мало что есть более ненормального, чем просить прощение за сохранение жизни. Ощущая, как к горлу подкатил горький комок, Герда покинула сумрачную комнату. Сказочник понуро развёл руками, тяжело вздохнул.
— Вот такие вот дела. Паршивые. Не убил, а чувствую себя убийцей, — он встрепенулся, тряхнул головой. — Ну да ладно, жизнь продолжается. Пора нам отсюда убираться.
Герда кивнула, решив, что это лучшие слова за последние часы. Ей начало казаться, что всё здесь — стены, пол, потолок — пропитано каким-то ядом, который медленно, но верно отравляет рассудок. Логово безумной людоедки. Действительно, пора отсюда сваливать и чем скорее, тем лучше, иначе это поганое место преподнесёт очередной жуткий сюрприз.
Они спустились. Их вещи лежали на кухне, там, где и были оставлены. Сказочник обыскал шкафчики, нашёл ещё восемь патронов для ружья и это немного улучшило его настроение.
— Теперь у нас есть хорошие шансы отбиться от псов Цветочницы. Пара выстрелов, и разбегутся к чертям собачьим.
Герда постаралась поверить, что псы действительно разбегутся. Немного позитива ей сейчас было необходимо.
Больше задерживаться в жилище людоедки не имело смысла, всё что надо — нашли, а открывать двери в другие помещения совершенно не хотелось. Хватит, на открывались уже. Дети наверху перестали звать мать, теперь они просто мычали — эти звуки были тоскливые. Маленькие мутанты словно бы ощутили, что матери больше нет и впереди их не ждёт ничего хорошего.
Прежде чем выйти из цеха, Сказочник и Герда, открыв дверь, оценили обстановку снаружи. Солнце закатывалось за горизонт, в его лучах блестела влага на пышных цветочных бутонах, стрекотали насекомые, над клумбами вились комары, со стороны пруда доносилось кваканье лягушек.
Псов людоедки не было, и это главное.
— Похоже, везение на нашей стороне, — сделал оптимистичный вывод Сказочник.
Держа в руке ружьё, он переступил порог и, озираясь, сделал несколько шагов. Герда уже собиралась последовать за ним, но вдруг увидела, как что-то большое выскочило из-за угла здания, мигом преодолело расстояние до Сказочника и резким ударом выбило ружьё из его руки. Всё произошло слишком стремительно, Герда не успела даже рот открыть, чтобы предупредить своего попутчика, который не замечал нападавшего до последнего мгновения.