Пронзающие небо
Шрифт:
— Сам не знаю… Он запугивал меня… Говорил, что, если сбегу — меня очень быстро поймают, вернут к нему, и тогда уж он — всю шкуру спустит!..
— Эх ты — поверил ему! — жалостливо воскликнул Ярослав. — Да где ж такие законы, чтобы вольного человека к мучителю возвращать? У нас же нет рабов!
— Откуда ж я знал…
— Да дело даже и не в том, что ты не знал. Пусть бы даже тебе и грозила расправа — неужели она могла тебя по настоящему испугать? Ради нескольких часов Свободы, единения с Морем и жизни не жалко…
Постепенно завязался разговор. Филипп поведал ещё некоторые подробности мрачного своего
Вскоре появился Йорг, на этот он был облачен в весьма нарядный, хоть и без излишеств, темно-зеленый костюм, черные кожаные штаны, и черные скрипящие сапоги, за пояс была заткнут длинный изогнутый клинок, убранный в золоченные ножны. Костюм этот, гораздо лучше, нежели вчерашняя мятая и грязная рубашка, подчеркивал богатырские плечи и торс капитана.
Ярослав бросился ему навстречу, восклицал:
— Что — мы идем? Да ведь? Вы ведь говорили, что отплытие сегодня…
Йорг был весел и говорил, обращаясь ко всем:
— А почему, вы думаете, я сегодня такой веселый, такой нарядный? Все потому что сегодня я выхожу в море, засиделся я в этой дыре, — он пнул ногой кабацкую стену так что она задрожала, а с потолка посыпалась грязь.
Они оставили кабак, вышли в пустынный двор, Вихря вывел Филипп. Откуда то выбежал, весело махающий хвостом, Жар.
…Вскоре они уже ехали на телеге по оживленной, широкой улице. Чем ближе они подъезжали к пристани, тем больше становилось народа: кого тут только не было! Толпа шумела — говор, смех, иногда и плач… но над всем этим стоял всё возрастающий величественный гул…. Ярославу странным казалось, что все эти люди так беспечно разговаривают меж собой, смеются над какими-то повседневными радостями или же даже плачут над повседневными же бедами, странным было это их невнимание к пению моря, которое так явно уже было слышно, казалось они все должны были замереть, как это он сам сделал, забыть обо всем и вслушиваться, и вслушиваться в это пение могучей стихии…
Оля сидела рядом с Алёшей, положила теплую ладошку ему на руку, и тоже вслушивалась, она молчала всю дорогу, и только когда они выехали на набережную и перед ними появились покачивающиеся на волнах малые, большие и кажущиеся просто огромными корабли, она проговорила едва слышно:
— Как красиво оно поет! Быть может, если бы все-все люди собрались вместе они тоже смогли бы спеть так…
Алеша слышал ее и смотрел… Вот перед ним, над огромными гранитными глыбами набережной возвышается тёмный деревянный корпус корабля, он покачивается то вверх то вниз и пенные брызги прорываются меж его бортом и бортом ближайшего судна, они, разбиваясь о гранит, взмывают вверх, и хрустальным каскадом тут же опадают на камни набережной. Солеными брызгами наполнен был воздух и еще слышны были крики чаек: все это заглушало людской рокот…
Ярослав всё смотрел на этот, сделанный из темного дерева корабль… Впрочем — сделанный ли? Мальчику казалось, что перед ним не рукотворная бездушная махина, но живое огромное существо, жизнь которого проходит в плаваньях в бесконечных океанах и лишь на недолгое время причалило оно к этому берегу.
— А, понравился мой "Черный ястреб"! — проследив его восторженный взгляд, воскликнул Йорг, — Ха-ха! Я говорю вам — лучшего корабля вы не найдете, а я лучший капитан, команда мои — морские волки, следят за порядком на палубе — вряд ли вы найдете там хоть одну соринку!.. Только… — тут он обернулся ко всем сидящим в телеге, и значительно тише проговорил. — …Ни кому из них ни слова про Снежную колдунью. И это не от того, что они трусливые. Нет — я же говорю — они настоящие морские волки, бесстрашные, черти! Но в их понятии — Снежная Колдунья — это верная и страшная смерть. Даже и после смерти души их не найдут успокоения, но будут унесены этой чародейкой в её мрачные королевства, там тёмным волшебством обращены в ледовых демонов, и веки вечные будут обречены пребывать в рабском услужении ей.
А потом он указал на широкий мостик, который перекидывался с набережной на высокий борт возвышающийся над гранитными плитами метров на десять. По этому мостику они взошли на палубу. Следом, с некоторой опаской, взошел Вихрь, волоча за собой телегу.
Палуба действительно была чисто прибрана, все кто находились на палубе: моряки, боцман, еще какие-то помощники, все они деловито суетились, что-то убирали, перетаскивали какие-то сундуки. Но завидев Йорга все выпрямились и приветствовали своего капитана громкими выкриками.
Одетые просто, но не неряшливо, все они выделялись крепким сложением; грубые, обветренные лица, некоторые поросли щетиной, у двоих или троих лица были обезображены старыми шрамами, а у одного из них к тому же один глаз был закрыт черной повязкой, совсем как у пирата.
Йорг подтолкнул Филиппа и Ярослава вперёд:
— Вот новые в нашей команде! Если кто их обидит — будет иметь дело со мной, а вы меня знаете…
Моряки закричали что-то в одобрение, некоторые засмеялись, а что касается Филиппа и Ярослава — они так и сияли счастьем.
…Через полчаса над палубой прогремели команды Йорга и был поднят якорь, поднят мостик и наконец, словно белые облака — пали вниз паруса. Корабль тут же загудел весь, словно действительно был он живым существом, которое долгое время было приковано к берегу якорем и теперь когда наконец якорь был поднят, а паруса словно крылья распущенны, теперь это огромное создание словно освободившись из плена, разгибало с этим гудением могучие затекшие от долгого бездействия мускулы… Вот прошли эти мгновения и "Черный ястреб", двинулся вперед.
Ветер подул сильнее, растрепал Алешины, выросшие уже до плеч, русые волосы. Он смотрел то вперед, на раскрывающийся пред ним с каждым мигом все шире и шире простор, то на белые паруса, которые так походили на расправленные могучие крылья, то на широкую набережную покрытую толпами народа, телегами и конями. Пристань удалялась, удалялся и таял в чарующем пении моря и шум города.
Сзади подошел старец Дубрав, но ни Алеша, ни Ольга даже не заметили этого. То что видели они поглощало все внимание…