Пропагандист
Шрифт:
— Ну, — Анатолий напряг мозги и оказался согласен с Семеном. Большая часть рабочих жила в бараках, снимала даже не комнату, а угол или ютилась в подвалах. Обычные жилища крестьян на семью в десять-двенадцать человек также отнюдь не были хоромами, — в целом согласен.
— Добавь сюда всеобщее бесплатное образование. Вплоть до высшего, второго высшего и возможности посещать курсы повышения квалификации. И все это за счет родного рабоче-крестьянского государства.
— Так, подожди, — идея Мерзликину
— Каждому по способностям. Люди разные. Но почему мы в угоду некоторым, должны ставить препоны для людей талантливых.
— Все равно получается сегрегация.
— Ловишь меня на слове! Но на меня такие дешевые трюки не действуют. Мир несовершенен. Для того и была изобретена эволюция, на самом деле жесточайшая вещь во Вселенной, уничтожающая без жалости мириады живых существ. А ведь материалистическая диалектика буквально молится на нее. Отказавшись от бога, мы уверовали в Пресвятую Мать-Природу. Только вот она для своих детей скорее злая мачеха.
— А как иначе?
— Если мы люди и гуманисты, то должны поступать по-иному. Брать здоровое, отсекать больное. Мало-помалу приближаясь к идеалу.
— Что есть идеал?
Ракитин широко улыбнулся:
— Об этом поговорим как-нибудь позже. Предлагаю по пятницам устраивать где-нибудь философские баталии. Из наших, а также из местных. Я верю, что человеческая мысль сможет решить любую проблему.
— А ты, смотрю, оптимист!
— Оптимисты двигают человека вверх. Собирайся, там не привыкли ждать.
В этом здании Мерзликин никогда не был. Типичная офисная новостройка образца семидесятых. Прямые линии, много стекла и бетона. Но внутри вполне прилично. На входе у них проверили документы. Попаданцев провели мимо вахтеров сопровождающие. Люди с нейтральными лицами и в темных костюмах, что везли их на «Волге». Они специально подождали, чтобы в лифте, кроме их компании никого не было, и поднялись на двенадцатый этаж.
Мерзликин задержался у окна. Солнце красиво освещало Москву, такую незнакомую и загадочную. Без башен Москва-сити и жилых небоскребов. Только сталинские высотки выполняли свою функцию тянуть город вверх. И надо признаться, у них неплохо получалось.
— Нравится?
— Хотелось бы познакомиться с городом поближе.
Семен загадочно блеснул глазами:
— Все в твоих руках. Сейчас мы встречаемся с важным человеком. Мазуров Кирилл Трофимович.
— Фамилия вроде знакомая, но ничего о нем не помню
— Вот так вот проходит мирская слава. Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР. Член Политбюро ЦК КПСС. Курирует работу двадцати девяти министерств и ведомств. Он стал непосредственным участником разработки и осуществления экономической
Анатолий повернулся к Семену:
— Умный, видать, дядька. Он из тех, кто помогает нашему брату?
— Из числа обновленцев. Скажем так, Мазуров мощный бульдозер для намечаемых проектов. Брежнев ожидаемо слаб, но умеет держать руку на пульсе. Кого надо подстегнуть, а кого-то и припугнуть.
— Добрый дедушка Ильич.
— Но точно не душка. Имей это в виду, строя планы на будущие отношения. Обидишь Генсека, наживешь себе смертного врага.
— Я к нему нормально отношусь.
— И не забывай, что Мазуров на месте осуществлял политическое руководство вторжением в Чехословакию. Но мужик честный и жесткий. По нашим меркам крепкий государственник.
Мерзликин поморщился:
— С этого и надо было начинать. Советизируешься ты, Сеня, прямо на глазах.
Ракитин крякнул, но не успел ответить, их позвали.
В небольшом кабинете их уже ждал хозяин. Человек среднего роста с выдающимся носом, умным взглядом и густыми бровями.
— Здравствуйте, товарищи.
Семен пожал руку члену Политбюро и представил Анатолия:
— Это тот самый Мерзликин Анатолий Иванович.
Мазуров подал руку, пожатие было крепким:
— Видел фильм с вашим текстом. Жестко. Но с нашими людьми так и надо! Садитесь. Чаю?
— Нет, спасибо.
Кирилл Трофимович внимательно осмотрел попаданцев, потом улыбнулся:
— Все забываю, сколько вам лет на самом деле. Что имею дело с уважаемыми и опытными людьми. Тогда безо всяких политесов перейдем к делу. Анатолий Иванович, принято решение форсировать перемены в стране.
— Извините, кем принято?
Мазуров, было встрепенулся, но затем сам осадил себя.
— Правильный вопрос. Вам в этой сече вертеться. Поэтому можете знать в пределах разумного.
— На большее не претендую.
Мерзликин хладнокровно выдержал горящий взгляд члена Политбюро. Тот с довольным видом хмыкнул:
— У тебя опыт общения с руководителями высокого ранга.
— Конечно. Я же возглавлял целый отдел в огромной корпорации.
— Тогда лишнее объяснять не надо. Нас уже успели с чьей-то легкой руки обозвать «Обновленцами».
— Хорошее название. Лучше, чем реформаторы.
Мазуров не выдержал и захохотал:
— Семен Степанович, ты умеешь находить бравых парней. Но если серьезно, то нам в подмогу требуется новая идеология.
— А как же…
— Вы же общались с людьми с ЦК. И как вам?
Мерзликин в этот миг осознал, что от него сейчас требуется в первую очередь честность.
— Динозавры. Они даже не понимают, насколько отстали. Заменяют насущные идеи набором бездумных слов. И на самом деле такое положение дел — суть настоящее преступление.