Пропала, или Как влюбить в себя жену
Шрифт:
– Я не мог забыть, что мы идем в Макдональдс. Это отложилось в моей душе и памяти надолго.
– Ты ничего не понимаешь. Да, это вредно, но разочек-то можно. Я эту еду сто лет не ела. Ну очень хочется картошечку фри и Биг-Мак, чтобы прям в рот не влезал. И запить все сверху фантой. Ммм…. прям чувствую этот вкус.
– И я чувствую, как появляется изжога и панкреатит после такой еды. Ммммм… да. Точно такое же чувство было после поедания чебуреков.
– Ой все, - бурчу себе под нос, наблюдая за тем, как Глеб останавливается у светофора.
А еще через пару минут паркуется у места столь долгожданной встречи с едой. Улыбка самопроизвольно появляется на моем лице, когда Глеб вместо того, чтобы посадить меня в кресло, несет на руках в совсем нетипичное для него место и усаживает за маленький двуместный столик.
Смотреть на то, как он ест ролл с креветкой не так забавно, как это было бы с тем же Биг-Маком, но хоть что-то. Фанту все же отпил из моего большого стакана и, судя по кислой мине, все же сейчас скажет, что такую гадость пить нельзя.
– Сонь…
– Я знаю, что газировка вредна и в ней до фига сахара. Но это только один раз.
– Нет, ты меня не поняла. Я сам люблю эту дрянь. Ну точнее, раньше любил, - вот тебе и на.
– Я и так затянул, для меня это вообще несвойственно. Послезавтра утром я уезжаю.
– Куда?
– В страну нашего второго официального знакомства.
– Во Францию?
– Да.
– Ясно, - делаю большой глоток ледяной газировки.
– В Париж?
– как можно веселее произношу я. Вместо ответа Глеб кивает, а потом сам же и продолжает.
– Я скорее всего надолго.
Вот хорошо, что напиток я проглотила, ибо он точно оказался бы на лице Глеба. И не от злости, а скорее от неожиданности. Неприятно. Очень неприятно, мягко говоря.
– Надолго – это насколько примерно? До своего дня рождения ты вернешься?
– могу поклясться, что Глеб подавил в себе улыбку.
– Нет, конечно, - качает головой.
– Я не разберусь с оставшимся там бизнесом за несколько недель. Это так, к сожалению, не делается. Я хотел со всем этим разобраться после нового года, но выходит, что надо сейчас, по-другому никак. Слишком много было вложено трудов, причем не моих, чтобы все это потерять.
Так и хочется спросить: «А как же я?!». Почему, когда все между нами стало более-менее проясняться, по крайней мере в моей голове, надо куда-то уезжать?
Ну как так?! В горле застрял такой горький ком, что я тупо не могу произнести ни слова. И не произнесла бы, если бы Глеб не положил свои ладони на мои руки. Как-то полегчало от этого жеста. Хотя злость никуда и не делась.
– Так сколько это? Ну примерно. К новому году ты вернешься?
– мне кажется или мой голос сейчас прозвучал слишком жалко? К какому черту новому году? Это же два месяца. Это же… пипец как много!
– Не знаю.
– В смысле не знаю? За два месяца нельзя решить свои дела?!
– вскрикиваю я, сама пугаясь своего писклявого голоса.
– Опыт научил меня, что загадывать что-либо крайне глупо. Я надеюсь, что к новому году мы вместе будем наряжать елку. Я тебя подсажу на плечо, и ты обязательно поставишь на верхушку елки звезду. Я буду приезжать, - спустя несколько секунд продолжил Глеб.
– Редко, но буду, - засунь себе в жопу свою звезду и свое дебильное «редко».
– Но есть другой вариант, для меня он предпочтительнее.
– Совсем не приезжать и без звезды?
– проговорила я язвительным тоном.
– Нет, - сжимает мои ладони сильнее.
– Поехали со мной. Вместе.
– Ты ничего не перепутал? Я и так два дня потеряла на этой неделе и не занималась. Как ты себе это представляешь? Закую в наручники Ольгу, Варю и заставлю поехать со мной? Ах да, я забыла про все оборудование.
– Не нужна тебе никакая Варя, да и Ольгу можно заменить. Как только я приеду в Париж, я этим займусь. Через неделю там все будет готово. Ну максимум через две.
– Нет. Не хочу я ни в какой Париж. Мой дом здесь. Я не могу перескакивать с места на место. У меня график, конкретные цели. А ты… а ты берешь и все портишь!
– Все, не кричи. У тебя есть время, чтобы все обдумать. Я не собираюсь на тебя давить и доставлять во Францию в наручниках, - уже более грубо добавляет Глеб, отпуская мои ладони.
– Решение будет за тобой. Ты закончила с едой?
– Да, - так же грубо произношу я, кидая в сторону Бестужева использованную салфетку.
Глава 31
Очередная бессонная ночь и я снова одна. И если раньше на этой кровати со мной всегда спала Маша, за исключением первых пары недель пребывания в доме, то сегодня она не пришла. Как будто специально решила меня добить. На душе жуть как паршиво. Ненавижу, просто на дух не переношу, когда на меня обижаются. Особенно те, кто для меня важен. Я никогда не задумывалась над тем, что чувствует Глеб. Понимала, что его бесит отсутствие секса, как и любого нормального мужчину, но в целом, о чем он думает и что чувствует – нет, не задумывалась.
Сейчас я с полной уверенностью могу сказать, что он обижен. Да, именно обижен. Ни слова не сказал за всю дорогу до дома и вместо того, чтобы занести меня как обычно на руках в спальню, посадил в кресло, оставив одну в гостиной. И его «спокойной ночи», брошенное на ходу, будучи повернутым ко мне спиной, ощущалось так, как будто это он в меня кинул чертовой салфеткой, а не я в него. Нет, горстью салфеток. Лучше бы он съязвил, наорал, да все, что угодно. Только фишка в том, что он никогда не кричит. Молчание и вежливость откровенно добивают. Это что-то сродни равнодушию.