Прорицатель
Шрифт:
— Вы не сказали, что можно использовать только эти лучины.
— Что ж, ты не так безнадёжен, как мне думалось. А теперь выложи мне траекторию человеческой мысли.
После кратковременного ступора Мей сообразил, что от него, видимо, требуется изобразить круг.
Так прошло всё утро — Гэрхо требовал показать на лучинках то бесконечность, то смех и слёзы, то главный страх всех живущих (Мей выложил слово «смерть»)... Он уже сбился, считая эти задания (впрочем, за три десятка они явно перевалили), когда Отражение
«По крайней мере, это интереснее, чем в школе», — утешил себя Мей, шагая к зданию, где, как выяснилось, ела вся Долина.
— Так Вы мне всё-таки расскажете, кто они и почему она назвала их ясноликими? — спросил Мей, успевший вкратце рассказать о встрече с Деос. Они с Гэрхо уже сидели в громадном зале, уставленном длинными обеденными столами. Гэрхо, злорадно улыбаясь, принёс откуда-то миску каши, хлеб и огурец — для Мея и свинины для себя. И теперь, сидя напротив, с аппетитом жевал мясо.
— Попробую, ты же всё равно не отстанешь... Прекрасная свинина, кстати, — Гэрхо вытер блестящие от жира губы. — Я уже упоминал, что в Мироздании есть Цитадель Порядка и Цитадель Хаоса — два полюса всего сущего, две равнозначные силы, огромные крепости за гранями всех миров, наполненные духами. Естественно, между ними поддерживается равновесие, нарушение которого может привести к непредсказуемым последствиям — не только в плане материи. Чтобы сохранять это равновесие, существует Центр Мироздания, в котором находится Знающий. Пока понятно?
— Почти. И кто такой Знающий?
— Высший разум. По крайней мере, так считается, — как-то иронично ответил Гэрхо. — Но ты лучше, между нами говоря, не особенно в это вдавайся... Так вот, твой Дар — по природе своей порождение Хаоса. Не дано существу из плоти и крови видеть то, что произойдёт, — пусть туманно, пусть примерно, пусть лишь одну из многих вероятностей... Оговорок много, но так нельзя. Это нарушает нормальный ход вещей. Можно предполагать, но не знать.
— Ясно, — сказал Мей, помедлив. — И из этого следует?...
— Из этого следует, что твоя смерть нужна Порядку. Его духов Деос и назвала ясноликими витязями — чересчур выспренно, но она это любит.
Мей тяжело вздохнул и опёрся локтями о стол. Значит, правильно он сделал, что уехал... Почему, почему именно ему достался этот проклятый Дар, делающий его опасным уродом?
— Только не вздумай себя винить, — заметил Гэрхо, глядя на него в упор. — Тут нет твоей вины — это твоя кровь. Кто знает — очень может быть, что твоему Дару найдётся достойное и полезное применение.
— И всё-таки я — зло, за которым охотятся силы справедливости, — мрачно подытожил Мей. Вот уж в какой роли он точно никогда себя не представлял — даже в минуты разыгравшегося воображения. — Но они ведь не тронут мать и сестру, если выяснят, что меня нет?
— Конечно, нет. Им нужен только ты. Покинув Город, ты обезопасил всех, за кого боишься.
Мей уныло смотрел в остатки каши. Всё это мало воодушевляло, и лишь последний пункт обнадёживал.
— А раньше бывали такие случаи?
— Какие?
— Ну, кто-то рождался с такими же способностями?
— Не могу сказать тебе точно, однако... О, Анна. Как это неожиданно, — глядя куда-то за спину Мея, Гэрхо натянуто улыбнулся и привстал. — Ты же хотела посмотреть на нашего пророка — вот он.
— Очень рада, — произнёс чуть глуховатый, но приятный женский голос. Мей поднялся и оглянулся; возле них стояла молодая женщина в тёмном платье. На её поясе поблёскивало зеркало, но глаза были не как у Отражений, а вполне человеческие — тёплые, светло-карего цвета и формы миндаля, который в Город-на-Сини мешками привозили торговцы из Города-у-Красной-реки и других южных поселений. По давно приобретённой привычке всех встречных девушек мысленно сравнивать с Риэти, Мей снова проделал это. Разумеется, никакого сравнения быть не могло — нет ни того изящества, ни тонкости, ни нежно-розоватого оттенка кожи. Анна выглядела лет на шесть-семь старше, была совсем невысока ростом и, пожалуй, чересчур бледна, а ещё обладала немного тяжеловатой нижней челюстью. Однако её необыкновенно красили гладко собранные волосы какого-то золотисто-медвяного цвета и взгляд — живой и умный. — Меидир, правильно?
— Да, но лучше Мей, — сказал он и тут же смутился — как-то смешно это прозвучало. — Вы... Не Отражение?
— Эх, в моём присутствии... — хмыкнул Гэрхо, но Анна даже не взглянула на него.
— Верно. Просто я много путешествовала, а однажды пришла в Долину и осталась в ней, — она слабо улыбнулась, и в уголках губ наметились тонкие морщинки. — Удачи тебе, Мей. Надеюсь, ты не против обращения на «ты»?...
Она наклонила голову и величественно удалилась к другому столу, прошуршав подолом платья.
— Какое необычное имя — Анна. Никогда не слышал, — сказал Мей, усаживаясь обратно.
— Она издалека, — небрежно ответил Гэрхо, ковыряя в зубах зубочисткой. А потом совершенно спокойно сообщил: — И к тому же когда-то была моей женой. Ты бы держался от неё подальше.
Мей в смятении кашлянул. Такого он точно не ожидал.
— И вы... расстались?
— Какое красивое слово. Где ты его подцепил, в старых песнях? — Гэрхо возвёл глаза к потолку. — Эти ваши женщины-чужачки... — и неопределённо махнул рукой.
ГЛАВА XIV
Мезор ждал, когда же наконец подадут ужин; он не то чтобы был голоден, но любое отклонение от годами устоявшегося порядка возмущало его.
Он устал за день (вместе с Айрегом — приём послов Города-под-Соснами, церемония открытия новой лечебницы, разбор писем... ) и теперь утомлённо посматривал на часы, а ужин всё не подавали. Мезор со вздохом поднялся и поморщился от боли в спине. Тяжело подошёл к шнуру в стене и дёрнул; звякнул колокольчик. Вскоре в дверях появился слуга — щеголеватый юнец из семьи богатого купца. Служить у градоправителя или его родных было честью и отличным началом карьеры в Городе-на-Сини.