Прорицатель
Шрифт:
— Давай по-порядку, — предложил наемник. — Вспоминай о том, как нас вели по лагерю. Не было чего-либо, что бросалось бы в глаза?
Калхас пожал плечами.
— Вроде, нет.
— Хорошо, ты помнишь солдат, которые сбегались смотреть на нас?
— Да.
— Кто там был? Много ли бывших эвменцев?
— Я видел фракийцев. Потом кучу людей из пеших наемников. По-моему, саков.
— И аргираспидов! — добавил Дотим.
— Да. И аргираспидов. Гетайров не было — наверное, они до сих пор разоружены.
— Может, случайность?
— Может быть. Но если нет — получается, что они разоружены вместе с гетайрами.
— Вот! — Дотим поцокал языком. — Мне казалось, что Антигон должен был бы скорее найти общий язык с сатрапами, чем с солдатами.
— И я был в этом уверен. — Калхас повернулся на спину и стал смотреть в темный, едва угадываемый верх шатра. — Тогда ничего не понимаю.
— Да что тут понимать? Сатрапы захотели слишком много. Или наоборот, Фригиец решил навести свои порядки в Верхних Сатрапиях. Как бы то ни было, они в ссоре.
— Учти, это только наше предположение.
— Учту, — хмыкнул Дотим. — Но построй другое.
— Сдаюсь, — поразмыслив, произнес пастух. — Но зачем мы-то ему? Какую роль он собирается отвести нам в игре против сатрапов? Если, конечно, собирается отвести хоть какую-то роль.
— Если бы я знал! — Дотим неожиданно поднялся, подошел к выходу из шатра и резко откинул полог.
— Стоять! Назад! — несколько копий сразу же уперлось ему в грудь.
— Все, все! Не шумите! — Дотим медленно отступил в глубь шатра.
Охранники зажгли факел, осмотрели все внутри, но, не обнаружив ничего подозрительного, опять завесили полог.
Дотим нервно хихикнул:
— Я отчего-то подумал: охраняют ли нас вообще?.. Значит, охраняют.
— Может быть, Антигон хочет прибрать к рукам Эвмена? — негромко предположил Калхас.
— Чего-чего?
— Хочет купить или приручить стратега. Сделать его правой рукой. Внешне равным себе.
— Зачем?
— Вот уж здесь гадать не стану. Мало ли что на уме у Фригийца! Но если он начнет действовать с Эвменом заодно, многие начнут относиться к нему с меньшей озлобленностью.
— Зато разозлятся Птолемей, Селевк, прочие!
— А, может, уже разозлились? Или разозлятся в любом случае? — спросил Калхас. — Зачем помогать Антигону после того, как он одолел Автократора? Наоборот, его нужно пугнуть, куснуть. Пока он, воспользовавшись успехом, не овладел всей Азией. Если так, помощь Эвмена для Антигона лишней не будет.
Дотим сел.
— Ладно получается. Умен. Ну, а что мы должны будем делать?
Калхас развел руками.
— Не знаю. Может, уговаривать Эвмена.
— Я не об этом! Как мы с тобой поступим, если ты прав? Пойдем за Фригийцем?
Калхас молчал.
— А! Я помню! — Дотим опять поднялся на ноги. — Ты же сам предлагал стратегу вступить с Антигоном в переговоры!
— Ты до сих пор зол на меня за это?
— Был зол. Сейчас — не знаю. Но идти за Фригийцем!.. С тех пор, как я оказался в Азии, я борюсь против него! Как я могу служить ему?
— Не ему, а Эвмену, — поправил Калхас.
— Но сам стратег превратится в слугу! — скрипнул зубами наемник.
Через некоторое время пастух дернул тяжко сопящего Дотима за рукав и заставил сесть.
— Если согласится быть слугой. Дотим, я почти уверен, что он не согласится.
Они долго ничего не говорили. Наконец, Калхас попытался отвлечь Дотима:
— Ну, а если мы ошиблись? Если случайно не заметили солдат сатрапов?
— А, оставь! — отмахнулся наемник. — «Если, если…»Я больше не хочу думать. Я буду спать и ждать.
Днем их вывели на улицу. Калхаса заставили бросить фракийский плащ и дали взамен чистый.
От света слезились глаза. Пастух протер веки полой плаща. Осмотреться им не дали — спешенные фессалийцы, явившиеся за аркадянами, древками копий стали подталкивать их в спину.
Изрядно разросшийся лагерь стал грязнее и беспорядочнее, чем при Эвмене. Пахло дымом, сожженным мясом, перебродившим вином, блевотиной. Известный своей любовью к дисциплине Антигон, видимо, пока не желал отпугивать жестким порядком недавних пленников. Те — грязные, опухшие от безделья, равнодушно глядели на проходивших мимо аркадян.
— Противно смотреть! — Дотим всем своим видом показывал презрение. — Бесхребетные!
— Ничего, скоро Антигон возьмет их в руки. — Калхас по сторонам не смотрел. Он поднял лицо к небу и наслаждался теплом, которое изливало в этот день на землю Солнце. Вели их к центру лагеря. В отличие от вчерашнего утра, появление аркадян почти не вызвало интереса. Калхас отметил это про себя, но не стал придавать равнодушию солдат особого значения. В конце концов через несколько мгновений все выяснится.
Вскоре они увидели, куда направляются фессалийцы. Посреди лагеря стоял большой шатер из ярко-красной ткани. Раньше такого шатра здесь не было. «Идем к Антигону», — решили аркадяне.
Около шатра толпилась охрана, сновали слуги. Калхас поглубже вдохнул воздух, расправил плечи и постарался сделать свой разум чистым и ясным. Однако ругань Дотима отвлекла его от приготовлений к встрече с Врагом. Наемник пихнул Калхаса локтем и указал на два копья, воткнутых в нескольких шагах от входа в шатер. Копья украшали отрубленные головы — и, к изумлению аркадян, головы эти принадлежали Никоклу и Феодору. Калхас узнал недавний шрам на щеке первого, узнал и тяжелые надбровные дуги второго. Потухшие, серые лица, похожие на выцветшие глиняные поделки.