Прорицатель
Шрифт:
— Иероним? Не поверю!
Антигон надменно выпятил челюсть.
— Это так. Иероним думал не один день. Он говорил с Эвменом. Не хочу гадать, о чем. Но он согласился быть со мной.
Калхас буквально заткнул рот Дотима.
— Остановись. Он нас не обманывает. Место историка — при дворе большого полководца. Он должен быть там, где события… Да постой же! Я сам предсказывал ему это!
Наемник обмяк.
— Может быть ты, Дотим, хочешь, чтобы я позвал сюда Иеронима? — спросил Антигон.
— Не надо, — поморщился тот. — Не
— Ты убедился, что я могу убеждать? — обратился Антигон к Калхасу.
— Убедился, — кивнул пастух. — Но Эвмена-то ты не убедил.
Лицо Фригийца потемнело. Калхас понимал, что, возможно, подписывает сейчас смертный приговор и себе, и Дотиму, но остановиться не мог.
— Иначе зачем ты приказал бы морить его голодом? Стратег ни в коем случае не пошел бы за тобой добровольно. Но он не пошел бы и под угрозой смерти. Я знаю, что он дал Иерониму волю выбирать самому: терять все вместе с ним или оставаться при тебе, чтобы сохранилась хотя бы память о последнем великом человеке. Он и нам предложил бы свободу выбирать. Но мы — люди гораздо менее ценные, чем историк. Нам незачем заботиться о своей жизни.
— Мы не пойдем за тобой, — мрачно добавил Дотим.
— Вот как? — глаза Фригийца блестели недобро. Но Деметрий склонился к его уху, что-то шепнул, и он сдержался. — Да, меня предупреждали, что аркадяне строптивы. И немножко глупы, — Антигон улыбнулся. Голос его смягчился. — Не думаю, что наш разговор закончен. Мы сделаем так.
Фригиец повернулся к людям, что его окружали и произнес:
— Оставьте нас. Я буду говорить с ними один.
Приближенные, в том числе и Деметрий, гуртом отправились к выходу. Тревожный взгляд Тевтама скользнул по Калхасу, и пастух внутренне насторожился. «Все они чувствуют себя неуютно. Даже Антигон. Почему? Что он от нас хочет?»
— Встань, — резко сказал Дотиму Фригиец, когда полог опустился за последним из ушедших. — Я знаю: ты сидишь уже не от горя, а из-за упрямства.
Дотим подчинился, но тем большим вызовом горели его глаза. Заметив это, Фригиец рассмеялся.
— Все-таки вы, аркадяне, звери. Знать бы, чем вас приручил Эвмен? Да, видно, уже поздно.
Он подошел поближе и поднял руку так, словно хотел дотронуться до головы наемник. Дотим шарахнулся назад.
— Ну, ну, не прыгай! — тон Фригийца был таков, словно он говорил со сноровистой лошадью. — Одноглазый не тронет одноухого.
Фригиец повернулся к Калхасу.
— А ты, я вижу, меня не боишься.
Калхас кивнул.
— Не боюсь. Должен бы бояться, а не боюсь.
Антигон вздохнул.
— Ну ладно. — Он вернулся на свое место. — Моя рука все еще раскрыта для вас.
— Благодарю, — Калхас склонил голову. — Но я уже выбрал. И Дотим тоже. Мы ждем приговора.
— Приговора? — Антигон поднял брови. — Ты ждешь приговора? И боги ничего тебе не подсказывают?
Калхас улыбнулся.
— Нет. К сожалению, боги приходят не тогда, когда хочу этого я. Они руководствуются собственными желаниями.
— А я думал, что твердость подсказана тебе богами, — сказал Фригиец и покачал головой. — Тогда я тем более завидую Эвмену. Он хорошо подбирал людей.
Дотим, кажется, пришел в себя и встал рядом с Калхасом: плечо к плечу.
— Ты чего-то хочешь от нас, — сказал он. — Не только дружбы. А, может, даже больше, чем дружбы.
— Правильно. — Фригиец испытывающее посмотрел на аркадян. — Я хочу предложить вам работу… Дело, которое устроит и вас, и меня. После чего я открою перед вами ворота и… не стану отнимать золото, что в ваших поясах. Могу прибавить своего — но ведь вы — аркадяне, вы откажетесь!
— Дело? — Калхас изобразил на лице удивление. — Какое может быть дело у пленных?
— Ты имеешь в виду: какое дело может объединить врагов? — спросил Антигон. — Ты все еще считаешь меня врагом?
— Считаю, — не стал скрывать аркадянин.
— Жаль. Но я вижу, что ничего уже не изменить. Поэтому я и предлагаю простую работу. Только немного грязную. Нужно убить безоружного человека. А потом еще одного, возможно — вооруженного.
— Вот тебе и раз! — присвистнул Дотим. — Неужели такой… могущественный человек как Антигон Фригийский не может приказать своим людям?..
— Не может, — отрезал Фригиец. — Я предлагаю вам не простое убийство. Я предлагаю отомстить за Эвмена.
— Отомстить? — недоверчиво переспросил Дотим после короткого молчания. — Ты же говорил, что не знаешь, кто убийцы стратега!
— Я не хотел, чтобы кто-либо посторонний узнал, что их поймали.
— Так казни этих людей! — воскликнул Дотим.
— Они — всего лишь исполнители. — Фригиец насупился. — Конечно, они будут казнены. Но настоящие убийцы — те, кто их послал.
— Так казни и настоящих убийц!
— А вот здесь появляются сложности. Целый запутанный клубок. Если я казню виновников, завтра в лагере начнется смута.
— Кто-то из сатрапов, — догадался Калхас, а через мгновение открыл глаза еще шире: — А, может, Тевтам?
Фригиец кивнул.
— Там было двое аргираспидов и двое — из охраны Антигена.
Дотим рывком повернулся к Калхасу:
— Я всегда говорил, что эти мерзавцы не остановятся ни перед чем!
— Зачем они это сделали? — спросил у Антигона пастух. — Ты же перестал давать Эвмену пищу.
— Пищу, но не воду. Он был бы жив еще много дней. — Калхас почувствовал, что Фригиец оправдывается. — На него не действовали уговоры; я надеялся, что подействует это. Все мы люди: умереть от меча или удавки просто. Умереть от голода гораздо сложнее…
— Так зачем они это сделали? — повторил вопрос аркадянин.
— Боятся. Эвдим, Антимах, Антиген — под стражей. Певкест бежал, остальных я разоружил и лишил сатрапий. Со мной один Тевтам, но лишь потому… — Фригиец замялся.
— Потому, что за ним три тысячи ветеранов? — докончил за него Калхас. — Правильно?