Прощальный вздох Тэнсая
Шрифт:
Он чувствовал – Итачи ждёт его.
Приоткрыв сёдзи, Саске, выглянув в тёмный коридор, скользнул в него, как тень. Никакого постороннего движения или шума не было, тишина наваливалась и давила своей мощью. Всё было закрыто – мать перед сном обходила дом, задвигая все фусума и створки, дабы не сквозило.
Саске вышел во внутреннюю часть двора, к саду с маленьким искусственным бассейном, где плавали карпы кои, подаренные отцом на десятилетие младшего сына. Это было так давно, что Саске с трудом удалось вспомнить тот день.
Кажется, с той поры прошла целая вечность, хотя минуло лишь девять лет. Странно, что эти рыбы были ещё живы. Саске был уверен, что они умрут раньше, чем в двенадцатый раз наступит период Ханами2. Он за ними не ухаживал. Наверное, благодаря матери они до сих пор живы и становились всё больше с каждым годом.
Шаги отдавались громкими шлепками, хотя Саске старался идти как можно тише, удерживая себя от того, чтобы ненароком не ринуться в бег. Комната брата становилась ближе, и Саске никак не мог унять дрожь, охватившую его ещё там, на веранде перед садом. Остановившись перед сёдзи, он, холодной от волнений рукой, раздвинул их и без колебаний шагнул внутрь, тут же задвигая за собой створки.
Итачи сидел на разложенном футоне и перебирал свитки в полной темноте. Он даже не поднял голову на вошедшего, полагая, что источник шума устранится сам собой.
Саске оказался прав – брат ждал его.
– С возвращением.
Собственный голос вышел охрипшим настолько, что Саске едва его узнал. Кашлянув в кулак, он уставился на брата, наконец закончившего сортировать свитки и теперь просто сидевшего с прикрытыми глазами, выказывая этим свою усталость и нежелание вести беседу.
В полнейшей тишине можно было услышать биения их сердец: размеренное, спокойное у Итачи, и быстрое, словно норовившее вырваться из груди – у Саске.
Пауза затянулась – это понимали оба, но никто не решался начать разговор. Итачи, поправив сбившееся одеяло, тихо, как бы нехотя, проговорил:
– Что ты здесь делаешь?
Простой и одновременно сложный вопрос выбил у Саске почву из-под ног. Ответ был очевиден, но сказать его оказалось непосильной задачей. Саске, бледный как полотно, разлепив сухие, одеревеневшие губы, прошелестел:
– Ты знаешь.
Брови Итачи поползли вверх, но на Саске он так и не взглянул. В душе ему было весело.
Глупый младший брат. Даже его смелость, сила, взрослые слова и уверенность не изменяют того факта, что он всего лишь импульсивный, эгоистичный мальчишка, привыкший бросаться в огонь и получать ожоги. Он чувствовал желание Саске, его тягу и влечение. Но каждый раз пресекал всякие попытки непозволительного сближения, о котором так ясно было написано на лице младшего брата.
Итачи подумал, что он отвратительный старший брат, раз допустил то, что Саске испытывает к нему столь разрушающую любовь. Какой стыд! Влюбиться в своего брата. Это словно насмешка Богов, которые решили потешиться и испытать их и так напряжённые братские отношения чем-нибудь ещё.
Больше всего Итачи пугало то, что, вопреки всем ожиданиям, это не воспринималось как что-то противоестественное или чуждое. Возникало чувство, будто всё так и должно быть.
Саске всё стоял на пороге, не проходя дальше, но и не собираясь уходить. Он чего-то ждал. Итачи поднял глаза на брата и увидел слабую улыбку на его бескровных губах. Это обескураживало. Чему он улыбался, понятно не было.
Саске, как в замедленной съёмке, начал приближаться к брату, не стирая ухмылку с лица.
Сцена напоминала повседневность мира животных, когда огромный удав медленно развертывает свои кольца перед кроликом, готовясь вот-вот напасть на свою жертву.
На лице Итачи не дрогнул ни один мускул, он всё так же неподвижно сидел на футоне, не отрывая взгляда от действий Саске. Тот, наконец, приблизился вплотную, опустился на корточки, и, наклонившись к самому лицу Итачи, прошептал:
– Нии-сан, насколько далеко ты готов зайти?
Ответа не последовало, впрочем, Саске и не ждал его. Одним движением руки он распустил волосы брата и прошёлся по ним ладонью. Послышался запах хвои и дикой вишни. Похоже, миссия проходила в лесах, и запах, сводивший с ума Саске, ещё не успел выветриться.
Итачи не протестовал, но и не был доволен тем, что его волосы трогают без разрешения. Слегка откинувшись, он посмотрел на брата снисходительным взглядом, после чего лёг на футон, взглядом приглашая Саске лечь рядом.
Этот раз был такой же, как и предыдущий. Начиналось по-разному, но конец был одинаковым – Итачи предлагал лечь спать вместе. Саске соглашался, забывая о том, что минуту назад собирался перейти грань дозволенного.
После давнишнего вопроса Итачи: «Решился бы ты переступить черту, Саске?» одержимость младшего брата сделалась более ощутимой. Он стал более смелым и напористым, в то время как старший старался убавить его пыл. Итачи хотел было пожалеть о том, что завёл этот разговор, но не мог. Ибо желал стать с Саске одним целым.
Даже если весь мир встанет у них на пути, они не отступят. Даже если братьев будут проклинать, близкие отвернутся, а деревня объявит их врагами – они не откажутся от своих чувств. Без помощи слов, они уже всё согласовали и лишь ждали подходящего момента, чтобы стать едиными.
Такова была их участь. Поддаться искушению и отдаться в руки вечности.
***
Поход к Хокаге с отчётом о миссии выдался далеко не таким удачным, как хотелось бы Саске.