Прощание с Днем сурка
Шрифт:
До салона он спустился за пару секунд — доставляло мальчишеское удовольствие, когда никто не видел, скатываться по пластиковым периллам. В огромной, по сравнению с его собственной, каюте стоял монументальный шахматный стол, отсвечивал мутным зеленым цветом выключенный телевизор. Только ресивер спутниковой тарелки перемигивался красными огоньками, обозначая на дисплее название филиппинского канала. Этим нашим филипиносам без толку говорить, жестами объяснять, что после себя тарелку нужно выключать. Стюарт, чертыхнувшись, вырубил спутник, встал на кресло на колени и выглянул в иллюминатор.
Хватило всего одного взгляда, чтобы сломя
Кто нашел эту прятку — не известно, но так как информацию о ней передавали друг другу под строжайшим секретом электроинженеры, то можно прийти к определенному выводу. Ограждалась эта тайная комната спереди непосредственно установкой фирмы «Hamworthy», причем какая-то добрая душа подвесила полагающийся маленький компрессор на могучий стальной лист, укрепив последний самым жестким образом к фальшборту. Сзади угрожающе нависала цистерна сбора стоков из санкаюты, всегда пустая, как голова стармеха с будуна. Судовая переборка дополняла картину обрешетки. Хоть фонарями свети, хоть кругами ходи, но обнаружить невозможно. Лишь только протиснувшись между фекалкой и фальшбортом можно было попасть в убежище и, положа руку на прохладный стальной лист, ощущать довольное урчание нагнетателя воздуха.
Вот туда и устремился с чайником наперевес под звуки общесудовой пожарной тревоги быстрый, как ртуть житель туманного Альбиона.
Стюарт протиснулся сквозь щель, обжигаясь кипятком, выругался вполголоса, установил пластмассовую посудину в самом дальнем углу и присел на корточки. Теперь можно немного передохнуть и собраться с мыслями.
Выглянув в иллюминатор, в отблесках ходовых огней он заметил, как вдоль фальшборта по направлению к надстройке очень живо передвигаются неизвестно откуда взявшиеся темные фигуры. Воображение моментально дорисовало автоматы в руках и ножи за пазухами. Если это не учения ВМФ НАТО, то вполне возможно, что парни, по-тараканьи семенящие по судну — малайское отребье, именующее себя пиратами.
Пираты вне закона. У себя на родине, будучи пойманными, подвергаются обязательной промывке мозгов через расстрел. Поэтому при наличии пленников могут с легким зевком их и убить. Членам экипажей в подобных случаях предусматривается полная покорность, абсолютное несопротивление. «Исходить из мысли, что самое ценное — это человеческая жизнь» — слова международной конвенции. Ну а на деле, конечно, все упирается в лавы, бабки, капусту, деньги, одним словом.
Не дай бог, погиб моряк. По условиям контракта осиротевшая семья получит страховку, вполне приличную сумму, хотя какие деньги могут компенсировать потерю любимого человека? А перед выдачей материальной компенсации происходит судебное разбирательство.
Смерть
Каждый умирает в одиночку. Ну, а если предоставляется возможность остаться незамеченным, не подвергать свою жизнь прямой угрозе, почему бы этим не воспользоваться? А вдруг после этого юристы, адвокаты и прочая братия не будут подавать руки — то еще и лучше, хоть не испачкаешься.
Вдруг, ровный шум машинного отделения изменился. Изменился вовсе не по естественной механической причине, а потому, что в той щели, через которую Стюарт пролез сюда, возникло новое тело. И тело это, как дверь, ограничило доступ уже привычных децибел в столь замкнутое пространство.
Стюарт даже растерялся. Замуровали, демоны! Он был так уверен в этой шхере, что оказался здесь даже без маломальского обрезка трубы или гаечного ключа на 46. Дернулся к чайнику, но в это время в проеме показалась белобрысая голова и Стюарт занес свой кулак ярости. Без боя сдаваться в Уэльсе не привыкли!
Хозяином головы вот уже 36 лет являлся я и очень надеялся, что еще не один десяток лет мы с моей золотой головушкой будем действовать сообща. Разглядев нашего электромеханика, я тоже несколько смутился и сказал:
— Хайгитлер.
— Гитлер капут, — ответил валлиец и звонко влепил мне своим кулаком прямо в лоб.
— Спасибо большое, — пролепетал я и схватился за голову. Было совсем не больно, но все-таки как-то неожиданно. Эх, знал бы я тогда, сколько еще раз мне придется получить по кумполу!
Стюарт подавленно молчал, только глазами на меня хлопал, как сыч на фольгу от шоколадки.
— Ты как здесь? — нарушил режим тишины я — дальше выдерживать паузу становилось как-то неприлично.
Стюарт деликатно откашлялся и вежливо спросил:
— А ты, так тебя растак?
— Приятно слышать речь истинного джентльмена.
Разговор наш, конечно же, как и все прочие диалоги и монологи на судне велся на языке международного общения: на наречии банту. Шутка, на английском, естественно. Хотя по уровню произношения казалось, что некоторые, особенно палубные филипки, так коверкали слова, будто они изъясняются на африканских диалектах.
По-русски Стюарт знал всего несколько слов, да и то глубоко нецензурных. Он их, порой, вставлял для связки «инговых» окончаний. Получалось очень к месту. А английские ругательства! Мягкие, интеллигентные, неоскорбительные — словом, лишенные эмоциональной окраски. В противовес им русские матюги, как тяжелая артиллерия, взрываются то восторгом, то угрозой, то одобрением, то ругательством, то отчаянием, то надеждой. Но без злоупотреблений, не то можно прослыть малость некультурным человеком.