Прощай, Ариана Ваэджа!
Шрифт:
А вот этот — азурит, переливающийся, как лазурь! Говорят, его использовали жрецы в Древней Греции для развития «третьего глаза», чтобы подняться до уровня высших сил. Опять же, а вдруг и на Урале языческие священнослужители тоже прибегали к магической силе азурита? Скажем, совершали обряды, надев бусы из этого минерала!
Да, камни многое могут рассказать! Например, раскрыть тайну возраста горных пород, ответить на вопрос, когда в этих местах появились первые поселения людей...
Арбенин, не замечая того, готовился к экспедиции на Урал. Если решался занять вечер чтением книг, то под руку попадала именно об Урале.
Заседание Русского антропологического общества прошло так же стремительно и без эксцессов, как и встреча Арбенина с Кондратьевым в ресторане. Когда профессор геологии Иностранцев предложил Николаю Петровичу возглавить экспедицию, тот в очень мягкой форме отказался, сославшись на появившиеся семейные проблемы (он предполагал свадьбу с Верой, хоть и не афишировал будущее событие), которые не позволят ему в полном объеме реализовать свой потенциал. Но вот господин Кондратьев, который только что вернулся из Германии, прекрасно справится с этой нагрузкой. Тем более что он не только прошел научную практику, но и ознакомился с коллекциями крупнейших европейских музеев, а также посетил важнейшие центры античной цивилизации Средиземноморья. Ну, а он, Арбенин, ему поможет.
На том и порешили.
***
До начала экспедиции оставалось чуть больше месяца, когда произошло еще одно очень важное событие, и опять не в пользу Арбенина. Впрочем, об этом стоит рассказать более подробно.
Вера Арзамасцева совершенно спокойно восприняла сообщение об отсрочке помолвки с Николаем. Ей даже самой показалось странным, что не кольнуло сердце, не перехватило дыхание и не выступили слезы. Как любая выпускница института благородных девиц, она никогда не афишировала свои эмоции. Однако... Могут же проявиться у женщины маленькие слабости, когда захочется, оставшись одной, «пустить слезу», или же «поплакать в жилетку» близкой подруги... А здесь...
С другой стороны, Вера понимала, что пауза перед помолвкой нужна обоим. Николаю — для того, чтобы не стремительно получить статус мужа, а перейти к нему постепенно, осознанно приняв жизненно важное, обдуманное решение. А ей, чтобы отнестись к такому значимому шагу тоже со всей ответственностью, не бросаясь с головой «в омут страстей». Подумав об «омуте», Вера даже смутилась немного: а возникал ли он когда-нибудь между ними, затягивал ли их в свой сладостно-тягостный плен? Скорее всего, их отношения оставались самыми ровными, хотя и достаточно теплыми...
Такие мысли возникали в тот злополучный вечер у Веры Арзамасцевой в связи с ее приглашением на раут в дом старого приятеля Лизы Карамод, того самого Павла, с которым состоялось мимолетное знакомство в «Пассаже». Этот «немецкий франт» выгодно отличался от других кавалеров не столько европейским платьем, хотя и им тоже, сколько своими манерами — держаться раскованно, чуть высокомерно, но в то же время с мерой дружелюбности и повышенного внимания к своему собеседнику.
А вот и он!
— Прошу любить и жаловать!
Его фраза, сопровождавшая дружеский поцелуй Лизиной руки, несколько выбивалась из представления Веры о гостеприимстве. Ей показалось, что произнесена она была
«Да что же это, — пресекла свои размышления Вера, — уж не ревную ли я?»
— Как доехали? — продолжал Павел. — Говорят, сегодня на Троицком (от автора: имеется в виду Троицкий мост) произошла авария... Жаль молодоженов...
— А что? Они погибли? — широко распахнула длинные ресницы, так что стали видны округлившиеся зеленые глаза, Лиза.
— Не волнуйся, Лизанька, они живы... Отделались царапинами... Вот только платье невесты оказалось запачканным, потому и пришлось отложить бракосочетание.
— Надо же, вы в курсе всех светских новостей! — удивилась Вера.
В этом рассказе Павла ее насторожил один момент, очень похожий на эпизод из сна Арбенина, где тот тоже перепачкал свои брюки, и тоже белые. «Боже, я теперь никогда не забуду его сон! Каждый день мне о нем напоминают... Впрочем, и о самом Николя...»
— Да, у меня много хороших друзей, — нашелся Павел. — Поэтому и знаю то, о чем еще не написали в газетах.
Он подхватил девушек под руку и повел их в гостиную. Там уже возле окна, зашторенного темно-серыми портьерами, на мягком диване такого же цвета сидели две дамы. Вере бросилась в глаза одна из них — в пунцовом бархатном платье, отделанном золотой тесьмой. Она повернула голову на голос Павла, и на высоко поднятых волосах блеснула заколка из желтого металла. На слегка бледном лице с тонким греческим носиком и выразительными голубыми глазами появилось нескрываемое удивление — видимо, девушка не ожидала появления еще двух «обольстительниц». По крайней мере, Вера именно так расценила резкий взгляд в ее сторону, а точнее, на ее нарядное платье цвета сочной весенней травы. Незнакомка явно оценивала Верин наряд, впрочем, как и Лизин, с точки зрения «упаковки» соперниц.
«Руку на отсечение — его невеста!» — успела подумать Вера, прежде чем из глубины гостиной раздались вступительные аккорды популярного романса. Там сидел за роялем молодой человек в легком бежевом костюме, пиджак которого был довольно просторным, но с укороченным рукавом — такие носят художники или поэты.
— Господа, представляю вам самых умных и очаровательных девушек!
Вера краешком глаза заметила, что девица в «пурпуре» при слове «очаровательных» вздернула носик, видимо, ей действительно не нравились новые гостьи. А вот молодой человек за роялем, напротив, резко прекратил выдавливание звуков из-под клавиш и внимательно посмотрел на незнакомок томным взором.
— Знакомьтесь, это моя давняя приятельница Лизавета Карамод и ее милая подруга Верочка Арзамасцева. А это — Полина Сандалова, — Павел кивнул в сторону игривого пурпура, и Леночка Протасова, — скромница в бледно-оранжевой юбке со оборками и в белой блузке, что сидела рядом с ней, подняла потупленный взор.
«Надо же, — подумала Вера, — видела эту недалекую девицу у князя Горелова».
В этот момент открылась дверь, выходящая на веранду, и появился коренастый мужчина средних лет с потухшей трубкой в руке, видимо, отлучался покурить. Чувствовал себя он настолько уверенно, что не вызывало сомнения — любите и жалуйте частого гостя этого дома.