Прощай, Германия!
Шрифт:
Громобоев мгновенно очнулся от оцепенения, вспыхнул, словно пороховой заряд, и больше уже не отдавал себе отчета. Дальнейшие действия происходили машинально, в мозгу, как в бомбе, сработал детонатор. Первым делом капитан дал носком сапога крепкого пинка по этим голым шевелящимся ягодицам, и даже не по самой заднице, а чуть пониже раздвоения. Мужик скатился на пол, вскочил на ноги, держась за травмированное хозяйство, громко завывая, закружился в бешеной пляске, высоко подпрыгивая, как козел. А он в принципе и был козел! Иркин хахаль оказался ростом повыше, да и телосложением покрепче Эдика, но внезапный атакующий натиск, а тем более злость обусловили качественный
Громобоев хотел было боднуть его головой в живот, но передумал. А было бы здорово пропороть брюхо этого мерзавца ветвистыми рогами, тем более если они уже реально выросли. Голый против человека в одежде всегда будет ощущать себя не в своей тарелке, даже если идет просто обычный и спокойный разговор. Соперник попытался оказать сопротивление, вскочил на ноги и неуклюже принял боксерскую стойку, но следующий сильный удар, теперь уже в челюсть, потряс его и отправил в нокдаун, а заключительный удар точно в солнечное сплетение – в нокаут. Громобоев подхватил большое обмякшее тело, потащил на балкон, да не просто поволок, а выбил его спиной и головой стекло балконной двери и вышвырнул мужика наружу, на бетонный пол. Противник сильно поранил спину и шею о стекла, выл от боли, молил о пощаде, но вид крови лишь еще сильнее разъярил Эдуарда, и он без раздумий и жалости перекинул любовника через перила и столкнул подлеца с балкона. Безвольное тело шмякнулось плашмя на кусты и траву. Финиш! Как говорят французы: финита ля комедия…
«Труп? Убился? – запоздало испугался Громобоев, но сразу же успокоился, потому как тело в траве зашевелилось, и этот факт даже разочаровал. – Да нет, жив… собака…»
Голый мужчина корчился посреди зарослей колючек и полыни под балконом, громко стонал и подвывал. Эдик собрал чужие вещи: китель, брюки, рубаху (наступил, разорвал по шву и оторвал один из рукавов), фуражку (предварительно тщательно растоптав), швырнул их следом за выброшенным соперником в кусты. О сапогах в прихожей Громобоев впопыхах забыл, и они так и остались стоять сиротливо у порога. В результате завершившейся «корриды» повезло обоим: и мужу, и любовнику. Одному улыбнулась удача – падение всего лишь со второго этажа, не разбился насмерть, другой в результате этой экзекуции не сел в тюрьму на долгий срок.
За спиной верещала что-то несуразное перепуганная Ирка, но Эдуард не обращал никакого внимания на ее вопли и в дальнейшем действовал словно зомби. Теперь дошла очередь до неверной супруги. Она уже успела поспешно натянуть на себя трусы и халатик и даже застегнуться. Громобоев был всегда галантным мужчиной, рук никогда по отношению к женщинам не распускал, в принципе и сейчас драться не стал. Капитан дал легкую затрещину, толкнул ее в грудь, и Ирина шмякнулась на койку. Еще минута ушла на освобождение от своих брюк.
Впервые в жизни Громобоев изнасиловал женщину, хотя жертва особо и не сопротивлялась. Он овладел ею жестко, порывисто, неутомимо, страстно, терзая и мучая, стараясь причинить боль. Ирка всхлипывала, размазывая по лицу косметику, пыталась объясниться, бормотала выдуманную экспромтом отговорку: мол, она заболела, пришел врач из полка по вызову, осмотрел, а потом завалил на кровать и овладел ею! Она ведь его подчиненная, медсестра, а он, подлец, подонок, скотина, воспользовался служебным положением…
Только тут Эдик сообразил, что мужик, которого он недавно мутузил, – начальник медицинской службы полка. Вот же сволочь! Но и Ирка тоже хороша! Даже если не врет насчет того, что овладел без согласия, то как она все-таки страстно с ним предавалась греху!..
Супруга пылко и послушно ублажала окровавленного Эдика (во время выброса с балкона начмеда он сам хорошенько поцарапался и перепачкался кровью соперника), в перерывах умоляла простить и понять. Обманутый муж несколько часов терзал утомленное тело женщины.
В перерывах капитан горько плакал и легонько колотил ее: слегка душил, слегка тузил, давал пощечины. Отомстил четыре раза подряд, пятый заход сделать не успел, хотя запал не угас. Помешали. Как раз в момент, когда Громобоев возбуждался и пристраивался в пятый раз, дверь в квартиру под мощным ударом хрустнула и замок сломался. В распахнувшуюся настежь дверь с криками ворвались неизвестные люди. Спустя считаные секунды на Эдуарда навалились трое мужчин. Почему-то они были в белых одеждах. Кто такие? Херувимы или серафимы? Откуда эти призраки? С неба спустились? Если это врачи, то кто больной? Вроде бы бдительными гражданами должна быть вызвана милиция…
Белохалатники налетели профессионально, со знанием дела: умело опутали руки и ноги и понесли на выход. Таинственные налетчики в белых одеждах действительно выглядели нереально, словно ангелы. Архангелы, блин!
Эдик попытался хотя бы кусаться, поэтому под самый финал неравной схватки получил крепкий удар кулаком по голове и вырубился…
Когда Громобоев очнулся и открыл глаза, то увидел над собой серо-зеленую крышу военной «таблетки». Попытался пошевелиться, но руки и ноги были крепко связаны. Скосил глаз – вдоль борта на лавке, помимо санитаров, в машине сидят и побитый начмед капитан Лаптюк, и начальник политотдела полка Орлович.
«Вот сволочи! – мысленно ругнулся Эдик. – Они что, сговорились? Интересно, какую пакость они задумали? – мелькали мысли. – Эх, освободить бы хоть одну руку от пут, я бы им зубы пересчитал…»
Это желание было последним, и сознание вновь затуманилось, потому что врач вколол ему в бедро какое-то сильно-действующее лекарство. Все вокруг поплыло, стены и крыша машины закрутились, глаза закрылись, и сознание ушло в туманную пелену.
Следующее пробуждение оказалось более болезненным – тело ломило, голова буквально раскалывалась. Эдуард скосил глаза, огляделся и понял, что находится в больничной палате, руки и ноги привязаны уже к широкой кровати и сам он одет в серую казенную пижаму. Зажмурился и вновь открыл глаза: под потолком горела тусклая лампочка, освещавшая серо-белое госпитальное помещение. За дверью бубнили голоса начмеда и замполита полка, слышно было, как эти негодяи умоляли местного врача принять срочные меры к алкоголику, шизофренику и психопату капитану Громобоеву, который ни за что ни про что избил жестоко капитана Лаптюка, длительное время издевался над своей женой…
– Какова причина нервного срыва? – уточнял кто-то невидимый.
– Алкоголь и старая военная травма.
– И контузия, полученная в Афганистане…
Злоумышленники в два голоса настойчиво уверяли госпитального доктора в верно поставленном диагнозе, врач в ответ что-то невнятно бормотал.
Больше Эдик ничего не услышал. В палату вошел хмурый здоровяк-санитар, вколол ему в бедро какую-то гадость, и пациент Громобоев опять провалился в глубокий сон.
Утром Эдуарда развязали под обещание не буянить (а он и раньше не буянил), затем сводили на утренний моцион. Вначале была осуществлена экзекуция помывки под жесткими холодными струями из большого шланга, почти брандспойта, потом запустили в обычный душ и наконец проводили на завтрак.