Прощай, любимый Дрезден-Сити!
Шрифт:
– И вы всё та же, тётя Даша!
– сделал я ей комплимент.
– Ну, давайте мальчики, заходите! Хоть поедите с дорогхи!
Мы зашли в квартиру. Квартира была такой же старомодной, какой всегда была с тех пор, как Томишевские перебрались сюда из брошенных общаг. Что-то советское было в ней и оттого навевало на меня умиление. В прихожей вокруг нас с Вадиком забегали, зашустрили несколько кошек и одна собака, в которой я сразу опознал пуделиху Абрикоску, правда, сильно состарившуюся за время моего отсутствия. А ещё одна собака -
– Слушай, Вадик!
– спросил я своего сердечного друга, когда снимал обувь - а где же Тимур?
– Та умер он давно - грустно сообщил мне Вадик - Старость не радость!
– Грустно! Такой был пёс угарный. И не лаял практически никогда, даже на соседских злых собак.
– Ну, Саш, его уже гход, как нету! Собаки ж они вообще долгха не живут.
– И не говори - грустно согласился я с ним. Как-то грустно всё равно было без него.
Я умылся в ванной и вскоре мы с Вадиком сидели в гостиной и уминали приготовленный тётей Дашей голубец. А тётя Даша спрашивала меня:
– Ну как добрался, Саш?
– Да без приключений, тёть Даш!
– Как там в Петербургхе погхода?
– Как всегда - тучи-дожди, тучи-дожди и никакого солнышка.
– Ой, мне б к вам в Ленингхрад! А то так уже эта жара достала - ещё немногхо и у меня сердце прихватит.
– Да вы ещё долго проживёте, тёть Даш! А я вот по настоящей жаре как раз соскучился.
– Ну, смотри, а то тут у нас такая жара сейчас, шо дальше невозможно!
Я пожал плечами и скорчил глупую улыбку и тётя Даша ушла. А мы с Вадиком продолжили разговоры за жизнь.
– Ну чем занимаешься по жизни, Сань?
– спросил меня Вадик.
– Да так - отвечаю я - торгую шинами, дисками, аккумуляторами потихоньку в одном магазинчике.
– Много наторгховал?
– Да не особо. Но пока хватает на жизнь.
– А я вот - поступил в ДМК инженером - знаешь, который Днепровский металлургический комбинат.
– Та знаю - наше так сказать градооборазующее предприятие. Туда все дороги в городе, как в Рим ведут.
– Но знаешь, Сань, щас там такая шляпа идёт - начальство такое дурное, многхих поувольняли, кого-то сократили. Меня вон вообще в слесари перевели, так и батрачу там.
– Мндаа, плохи тут дела похоже.
– Да это ещё ничего. А вот ПХЗ, где твой батя и мой старик работали, так вообще закрыли.
Я удивился - в своё время Приднепровский Химический Завод был едва ли не вторым по значимости предприятием в городе после ДМК. Даже уборщицы в нашей школе носили на своих фартуках эмблему ПХЗ. И вот теперь этого завода нет.
– И гхаварят там полно радиации осталось - продолжил Вадик - круче, чем в Чернобыле.
– Представляю сколько б мутантов в городе родилось, если б случилась на ПХЗ авария - усмехаюсь я сам себе.
Долго мы говорили и о политике, ругая наших президентов и политиков, о жизни и о том, как мы проведём время тут. Наконец Вадик спросил:
– Тебе включить телевизор?
– Почему бы и нет?
– Надеюсь, ты нашу державну мову ещё понимаешь, Сань?
– Вадику!
– с улыбкой сказал я - а навщо мен забувати рдну мову, от скажи мен будь ласка!
– О!
– удивился Вадик - не знал, шо ты ещё можешь по нашему шпрехать! Как ты нашу мову то не забыл.
– Да так - почитываю украиноязычные сайты порой и потому не забываю.
Вадик включил телевизор, стоявший в углу гостиной и передал пульт мне со словами:
– Выбирай всё шо хочешь! Ящик в твоём распоряжении!
Я стал клацать по каналам, с целью ознакомиться с содержанием современного украинского телевидения. Контент впрочем, не сильно впечатлял - российские сериалы, Потап и Настя Каменских вперемешку с западной и русско-украинской попсой, чертовщина в стиле Ленин-Ожил-В-Мавзолее и Ванга-Что-то-Напророчила-И-Оно-Сбылось. Наконец я решил остановиться на украинских новостях. Ведущая на хорошем украинском языке, на котором наверняка даже в сёлах не очень то и говорят, рассказывала какая адская стоит на Украине жара, что даже рельсы от неё плавятся.
`Странно - подумал я - почему только мой поезд в итоге с рельсов не сошёл?'
Дальше было уже не очень интересно - предстоящие выборы в Раду, Янукович где-то кого-то принял, колхозники где-то убрали урожай, где-то кто-то попался на взятке, где-то разбойное нападение. В общем, мёртвый сезон дошёл даже до телевидения.
Когда новости кончились, я почувствовал, что Морфей окончательно стал меня покорять и, выключив телевизор, сказал Вадику:
– Наверное, мне пора уже спать!
– Ну, так давай в мою спальню!
– предложил Вадик - А я в гхастинной посплю. Чувствуй себя тут как дома!
Вадик проводил меня по коридору, увешанному стиранным бельём в спальню, которая как раз была специально для меня была постелена, пожелал мне спокойной ночи и ушёл к себе спать. А я, раздевшись, лёг на кровать и, укутавшись одеялом, окончательно отдался во власть всемогущего Морфея. И когда я уснул, за окном рассвело, и красное солнце начало озарять просыпающийся город.
Мой двор : сон и реальность.
И приснился мне мой двор...
Вот он я - 5-летний, белобрысый и худощавый играю с пацанами то ли в прятки, то ли в сифу, а то и в то и в другое одновременно...
...Я прячусь от своих преследователей в погребах, скрытых от внешнего мира деревьями, аккуратно подстриженными заборами из кустов, каменным забором детского садика и отчасти гаражами...
...Но как назло меня всё равно находят, хлопают по плечу так, что я от неожиданности вздрагиваю, и говорят мне:
– Ты - сифа!
И вот теперь я бегаю за другими мальчишками со двора и заражаю их сифой. И украинское солнышко освещает нам наши забавы...