Прощай, любимый Дрезден-Сити!
Шрифт:
Я поленился сменить плавки на свежие трусы, и это мне тут же вышло боком. Когда мы шли обратно, через полное подсолнухами поле, Вадик, мой ангел-хранитель, тут же во всеуслышанье заметил:
– Саня, да у тебя вся задница мокрая! Шо ты о себе думаешь?
– Где?
– спросил я и взглянул на свой копчик.
А взглянув, тут же ахнул - бриджи и впрямь сзади промокли, словно я в них сел в лужу. В этот момент я был готов, как в мультике про Тома и Джерри от стыда превратиться в осла, на шерсти которого написано Jackass. А вся компания в этот момент смеялась надо мной и Вадик, глядя на меня с нескрываемым стыдом, только
– Сань, вот ты меня поражаешь, вот честное слово! Как мы теперь в маршрутку сядем с твоими критическими днями?
Но, в конце концов, мы сели таки в маршрутку, которая шла до проспекта Ленина, я пробрался туда незамеченным на заднее сидение и, в конце концов, мы выбрались с Левого Берега без особых приключений, а я ещё и пофотографировал виды из окна. Мы высадились у пересечения проспектов Ленина и Аношкина (бывшего Ленинградского проспекта) и стали идти вверх по проспекту Ленина.
Я заметил, что фонтаны-водопады, находящиеся на проспекте не только не работают - в них вообще отсутствует вода и спросил Гришу:
– А почему фонтаны не работают?
– Не знаю, Сань - ответил Гриша - Два гхода назад их тут ещё вроде включали, а теперь перестали.
И я с грустью глянул на то во что превратились со временем фонтаны - простые чёрно-серые каменные бассейны, которые к тому же потихоньку замусорились.
На следующее утро Гришины фотки с участием торчков и их затюнингованного Жигулёнка появились на одном из городских интернет-порталов с короткой заметкой о происшествии. Возымели ли фотки воздействие на судьбу этих додиков, я судить не берусь, ибо не знаю продолжения этой истории.
Еду в Соцгород или Квест ` Найди могилу бабушки! '
– Да ты шо, с ума сошёл, Саша?
– тётя Даша всплеснула руками от удивления - В такую жару да ещё на кладбище ехать?
– Тётя Даша - говорю ей я - я, что совсем старый жары бояться? Или может у меня сердечко слабое? Да и если к прабабке своей не пойду завтра, то потом вообще забуду.
– А если заблудишься? Ты вообще знаешь, гхде этот самый Соцгхород?
– Знаю, тёть Даш, хорошо знаю! Меня мама в детстве туда часто возила по экстрасенсам и на кладбище с бабушкой ходили на могилу прадеда и тёти по материнской линии. Да и в универе я не зря спортивным ориентированием занимался, потому, тёть Даш, будьте спокойны - я в городе не пропаду!
Тётя Даша не стала спорить дальше. Не потому что я её переубедил, а потому что поняла, что со мной бесполезно спорить дальше. И махнула на меня рукой. Я же упёртый, как баран по жизни, а у всех Васько упрямство - наследственная черта, как-никак. Да и посещение могилы бабы Гали давно входило в мои планы.
Свою прабабушку Галю я помнил хорошо - благо она ещё была жива, когда я был совсем сопливый. Эта сильная, но вместе с тем и ласковая женщина, попала в наши края вместе с мужем - тем самым моим прадедом, которого после войны отправили поднимать завод ПХЗ. Она так никогда и не научилась говорить по-украински (хотя в нашем русскоязычном городе в этом не было особой нужды), её русский язык был прекрасен сам по себе и не испорчен никаким шоканьем и гхэканьем. Она была настоящим русским интеллигентом старой закваски и всегда держала себя с достоинством. Она ушла, когда мне было всего 12 лет. Я до сих пор помню, какой я её увидел при смерти - почти безжизненное, но ещё пытающееся хвататься за жизнь 80-летнее тело, лежащее на кровати в тёмной спальне и бабушка - её дочь - изо всех сил пытается облегчить её участь. Её смерть, равно как и смерть моего деда, годом позже и в другом городе стала началом окончательного конца моего детства.
Эх, баба Галя, сколько добрых и светлых моментов с тобой связано и прости меня, пожалуйста, за всю ту хрень, которую я вытворял, и которая тебя огорчала, ибо мне и сейчас стыдно об этом вспоминать!
И вот теперь я еду к бабе Гале на могилу. Впервые через много лет, чтоб напомнить ей, что я её ещё не забыл и всё ещё помню и её и прадеда с тётей, которые не дожили до дня моего рождения.
Ранним утром, заранее предупредив всех домашних Вадика, я покинул дом и поднялся вверх по улице Черняховского.
К тому моменту, когда я вышел на площадь Освободителей (бывшую Октябрьскую площадь), солнце начало немилосердно печь и белый, похожий на ракету и штык одновременно памятник Советским Воинам-Освободителям стал ещё белее. А на другом конце площади блестел и прохлаждался себе в тенёчке золотой и увешанный орденами прижизненный бюст Брежнева.
Я решил добираться до Соцгорода на трамвае. Как и всегда мы делали это прежде, когда мама возила меня в Соцгород к разным гадалкам и экстрасенсам лечить меня неведомо от чего или когда я ехал туда же с бабушкой на кладбище сначала на могилу родственников, а потом и на могилу бабы Гали. Но трамвая не было долго. Битых полчаса прошло в его ожидании, за время которого я съел мороженное и выпил бутылку сока, очередной автобус ушёл с автовокзала, мимо железнодорожной станции `4-ый километр', которая стояла рядом с площадью, прокатился одинокий зелёный тепловозик, а рабочие заделали очередную дыру в асфальте.
И только через полчаса на остановку прикатила `Двойка' - он же трамвай n 2 модели КТМ-8, идущий от улицы Дунайской в ДМК и обратно. Как только его дверцы тяжело и со скрипом отворились, я вошёл в вагон, живо представляя себе, как проедусь я на Двойке, как и в былые времена - быстро и с ветерком. Но не тут, то было - как только дверь закрылась, трамвай не стал слишком быстро разгоняться и со скоростью меньше среднего стал ездить по Юбилейному проспекту, по одну сторону которого были жилые сталинские дома, а по другую - расположенные между двух железнодорожных полотен гаражи, в одном из которых когда-то мой батя держал свой автомобиль.
И вот я проехал разворотное кольцо на улице Маяковского, а затем следующей остановкой стала улица Чапаева, в народе названная просто - Чапа.
На Чапе я увидел, что стоявшие там рельсы были разобраны и только обрывающиеся рельсовые повороты, ведущие с Юбилейного проспекта на Чапу говорили о том, что здесь когда-то ходили трамваи. Я такому повороту событий не удивился - эти рельсы давно должны были убрать ещё с тех пор, как в 1996 году по ним перестала ходить Шестёрка, шедшая с Дунайской в Карнауховку. А ходить Шестёрка перестала из-за трагедии, случившейся с другим трамваем здесь в том году. На момент, когда она произошла меня в городе не было - я проводил каникулы у другой своей бабушки совсем в другом городе, но все новости мира рассказывали тогда о ней и в Дрезден-Сити о ней до сих пор не забыли.