Прощай, любимый Дрезден-Сити!
Шрифт:
Тем не менее, я продолжаю разговор.
– Жаль, а давно он уже не живёт с вами?
– Та давно уже. Тем более у него своя семья, жена красивая, дочка-красавица подрастает.
`Повезло пацану - подумал я - почти у всех в нашем дворе девушки и жёны, один я уже забыл, когда вообще целовал любимую женщину в последний раз и даже детей не сделал. Обидно, блин!'.
– А ты давно в нашем гхороде остановился?
– спрашивает тётя Света - Чем хоть заняться планируешь?
– Да вот уже дня три тут у Вадика обитаю. Хочу повидать
– Ладно, пошла я сейчас стирать. Рада шо ты приехал!
– Привет Вове от меня!
– кричу я.
Тётя Света ушла с балкона и скрылась в глубине своей квартиры, а я направился домой.
Вечером Вадик организовал мне встречу с Гариком Смурым. Невзирая на занятия пауэрлифтингом, Гарик абсолютно не выглядел совсем изменившимся - лицо его было таким же солнечным, как и в детстве, голос таким же каким был и в подростковом возрасте. И только наличие бицухи и молодой жены, которая была рядом - крашенной рыжей девчонки, одетой в чёрное - говорило о том, что детство кончилось.
Мы поперетирали с Игорьком в вечерних сумерках наше прошлое, наши теперешние работы (он работал в Днепре в одном местном Конструкторском Бюро), но дальше этого разговоры уже не клеились. Нам просто нечего было сказать друг другу теперь, да и Гарик разговоров на отвлечённые темы явно не любил.
Но тут провидению видимо было суждено раскрасить этот унылый вечер совсем уж яркими красками и ниспослать мне зашедшую с улицы Черняховского длинноволосую фигуру с ног до головы разодетой в джинсы и шагавшую по асфальту в остроносых ботинках. Фигура, которую сопровождала к тому же какая-то дредастая девица, воскликнула:
– Кого я вииииижу!
– Какие люди в Голливуде!
– на радостях подпрыгнул я и быстрым шагом подошёл к фигуре.
Фигурой этой был Дима Телепченко, который любил, правда, иногда себя называть Джим Тэлл. Последний хиппи Дрезден-Сити, казалось он был подобно Остину Пауэрсу заморожен в самый разгар Вудстока, чтоб потом его, предварительно отучив от английского и обучив русскому с украинским акцентом, отморозили в нашем городе суровых и злых пролетариев, до сих пор порой готовых набить морду за хаер и другие атрибуты неформала.
Даже сейчас он себе не изменил. Всё тот же хаер, всё те же хипповские феньки, та же мода 1960-х на нём, родившемся в середине 80-х. И девушка рядом под стать ему - дрэдастая, в каком-то адовом цветастом платье и явно перегоревшая на солнце. Такая вот типичная хиппи-растаманка, наверняка живущая аском и автостопом, такие как она, порой вечно трутся в Питере вокруг уличных музыкантов и ненавязчиво подают себя прохожим так, что они сами готовы положить любые бабки в шапку, лишь бы хоть на миг насладиться их глазами и улыбкой.
В таком облике они стояли перед Вадиком и мной, Дима поведал, как сюда добирался, как чуть не получил люлей от местной гопоты, а потом я сам с ним заговорил.
– Ты то сам как,
– спрашиваю я.
– Да вот учусь в ДэГхэУ на педагхогха, сам знаешь ещё гхруппу опять собрать пытаюсь.
Под своей группой Дима подразумевал кавер-бэнд имени себя (он же Jim Tell band), где он играл и пел преимущественно каверы на забытые блюзы и рок-н-ролл эры детей цветов. Глядя на бесконечные проблемы с составом, а так же на репертуар его группы, я слабо верил в её будущее. Да и в наших краях кто бы захотел играть кавера на Хендрикса, Боба Дилана и Jefferson Airplane?
– А стихи писать продолжаешь?
– продолжил интересоваться я.
– Та н! Не пишется мне пока ничего.
– Жаль! Обидно, что ничего не пишешь. Я ведь так, Дима, обожал твои стихи!
– Ну, шо тут поделать - жизнь такая штука! А ты, я слышал в гхруппе игхраешь?
– Та да!
– признаюсь я - стучу себе, как дятел по берёзе, гитарист наш, правда, удрал, опойник хренов, но мы пока не сдаёмся.
– Ну, здОрово! Правда вокалист у вас какой-то странный, вечно негхатив один распространяет.
– Так это ты меня из-за него в контакте забанил, Мицгол? Ну ты и чудик, Димон!
– Ну, вот оно так!
– смутился Дима и тут же радостно улыбнулся - Но всё равно слушай, я вот реально рад, шо ты приехал, даже не ожидал. И слушай, Саня, ты по ходу вообще никак не поменялся. Даже и не скажешь по тебе шо ты из Питера.
– Что ты имеешь в виду, Дим?
– Да ты всё такой же наш - Дрезденский, по-прежнему наш, это даже по речи твоей заметно!
– Да ладно!
– усмехнулся я - откуда у вас вообще эти дурацкие стереотипы про `Питер - город интеллигентов' берутся?
Дима с Вадиком засмеялись.
– Да и вообще - продолжил я - что-то я давно забыл, как в последний раз шокал и гхэкал!
– Всё равно слышно!
– парировал Дима.
– Да не обязательно, как ты гховорошь `шокать' и `гхэкать', для этого - вставил свои 5 копеек Вадик.
– Ну-у тогда спорить не буду - улыбнулся уже я - Самому уже приятно с того, как я отлично сохранился!
И сам же, как дурачок засмеялся над своей же плоской остротой.
– Ладно, ребят!
– сказал Дима - Нам с Юлей пора. Рад я, Саня, шо снова тебя увидел! До встречи!
Дима и его девушка пожали мне руку и стали уходить.
– Удачи вам, ребята!
– крикнул я им вслед.
– Заходите ещё!
– крикнул Вадик
Мгновение и силуэт Джима Тэлла и его верной космической подруги скрылся где-то в направлении тропинки, идущей к Республиканской улице в сумраке поры, когда-то именовавшейся порой между собакой и волком.
Игорёк с женой тоже исчезли и мы с Вадиком, видя такой расклад, тоже засобирались домой.
– Вот так встреча!
– говорю я Вадику - Даже не ожидал, что сам Дима материализуется у нас во дворе. Думал я он в Днепре остался. Обидно, что стихов больше не пишет.