Прощай, предатель!
Шрифт:
Однако она вдруг бросает мне в спину:
— Не будь такой самонадеянной, Дарья! Ведь я пока что разговариваю с тобой по-хорошему... Уверена, что хочешь по-плохому?
Я в настороженном недоумении притормаживаю.
— Не понимаю, о чем вы?
— Разводиться с Владаном ты будешь на моих условиях, деточка, — вкрадчиво заявляет Ада Адамовна. — Иначе вполне в моих силах устроить так, что ребенка у тебя заберут и ты еще долго его не увидишь. Ведь ты столько всего перенесла, Дашенька! Черепно-мозговая травма... краткая амнезия... наверняка один мой знакомый и очень уважаемый
— Ада Адамовна, — выдавливаю я в ужасе, — вы с ума сошли?
— Это по тебе психушка скоро заплачет! — резко повышает голос свекровь. — Если ты не научишься слушать и выполнять то, что тебе умные люди говорят.
Смотрю на эту величественную шикарную женщину в шелковом халате с таким чувством, будто вижу ее впервые. Это до какой же степени цинизма и морального уродства надо дойти, чтобы начать шантажировать маленьким ребенком жену собственного сына?! Просто уму непостижимо...
— Знаете, я просто в шоке, — честно говорю ей. — По-моему, вам самой лечиться надо.
Она вспыхивает красными пятнами и открывает рот, но в этот момент мой проснувшийся малыш в детской издает требовательный вопль мамопризыва.
Только спустя пять минут, когда я сижу с ним на руках и с грустной нежностью смотрю на сосредоточенно-причмокивающее маленькое личико, потрясение меня отпускает. Но взамен, увы, приходят слeзы. Они наворачиваются на глаза сами собой, туманят зрение и стекают по щекам теплыми струйками. Дышу прерывисто, стараясь не потревожить процесс кормления и мысленно считаю — сначала до десяти, потом до ста...
Одна слезинка всe-таки падает на пухлую щечку моего сына, но он только непонимающе моргает и продолжает жадно пить грудное молоко. Слишком проголодался.
— Ничего, Васенька... — шепчу ему, улыбаясь и шмыгая потекшим носом. — Ничего, мой Василeк! Скоро мы с тобой уйдем из этого дурдома. Будем жить, как нормальные люди, мирно и дружно...
Наевшись, он снова засыпает. И как только младенцы умудряются столько спать? Удивительная работа растущего организма.
Несколько минут стою над кроваткой, прислушиваясь к его тихому дыханию. Потом быстро набираю номер своей новообретенной бабушки.
— Здравствуй, Дашенька, ну как ты?
— Люся... — к горлу подкатывает ком, но я его сглатываю и поправляю сама себя: — Бабушка... пожалуйста, приходи как можно скорее. Мне очень нужна твоя помощь!
Звонок во входную дверь раздается уже спустя четверть часа. Я торопливо спускаюсь в гостиную и слышу, как свекровь настойчиво бубнит кому-то по телефону:
— ...девочке просто необходима помощь, уважаемый Вениамин Павлович! Приезжайте поскорее... Какое еще разрешение на осмотр? Она не в себе, понимаете? Такая агрессивная стала! Только сегодня утром чуть не выбросила моего беспомощного внука в окно, понимаете? Еле остановила. Я в ужасе, просто в ужасе... Да-да, ооочень вас жду!
?Глава 37.
Итак, шантаж и угрозы Ады Адамовны оказались вполне серьезными. А я-то, наивная дура, понадеялась, что про психушку она из врожденной стервозности ляпнула. В порыве эмоций, как это у женщин бывает. М-да...
Мрачно иду в прихожую и открываю дверь.
— Ты чего такая, Дашуль? — озабоченно присматривается ко мне баба Люся, потирая озябшие с улицы руки без перчаток. — Да на тебе лица нет! И бледненькая вся...
Я прикладываю палец к губам и веду ее наверх.
Свекровь всe еще бродит по гостиной с телефоном, явно стараясь сгустить краски для сговорчивости своего «знакомого уважаемого врача». Надо успеть с хоть какими-то контрмерами против ее новой интриги, но я пока слишком растеряна от ее прямолинейных военных действий. Потому что никогда еще прежде наше инертное неприязненное противостояние не переходило в острую фазу такого дикого масштаба.
Баба Люся слушает мои новости, не перебивая. Брови ее ползут всe выше и выше, а потом у нее даже рука дергается перекреститься оторопело.
— Свят, свят... ну и дела! Она часом бесами не одержимая? Такое наплести!
— Я уже ни в чем не уверена, баб Люсь, — мрачно отвечаю ей, но на душе становится намного легче. Всe-таки возможность с кем-то поговорить и посоветоваться — самая лучшая вещь, которая со мной случилась за последнее время. — И вообще собираюсь уйти отсюда. Хочу пожить в деревне, подальше от всех, там покойная баба Лена мне дом свой завещала. Ты давно там в последний раз была?
— Года три тому назад. Там за хозяйством сосед Лукич присматривает... Ленка ему еще при жизни разрешала сено со своей лужайки заготавливать и картошку на огороде сажать. Самой уже по болезни недосуг было, а сосед взамен помощь ей всяческую по дому оказывал.
— Значит, присматривает... — задумчиво повторяю я. — Это хорошо.
— Муж твой должен обо всем узнать, Даш. Да поскорее! А не то эта бесноватая натворит делов. Позвони ему, девочка.
Я морщусь, но всe-таки согласно киваю.
Общаться с завравшимся тираном Князевым сейчас не хочется от слова «совсем», но баба Люся права. Ему следует быть в курсе, что за фрукт его драгоценная родительница. А уж что с этой информацией делать — его личное дело.
Набираю его номер с тяжелым сердцем.
Гудки... один... три... пять...
Он не отвечает.
Даже предполагать не хочу, чем муж сейчас занят. Потому что навязчивый образ его подсмотренного предательства моментально загромождает все логически нейтральные мысли.
— Не берет трубку, — я нервно закусываю губу.
— Так... — озабоченно хмурится баба Люся. — Ну, тогда сообщение хоть ему напиши! Пусть потом не гавкает, что его не предупреждали, коль беда какая стрясется из-за его попустительства!
Пока я строчу подробную смс, стараясь ограничиться сухими фактами без эмоций, она меняет подгузник Васе и упаковывает его в теплый комбинезончик. Малыш умилительно агукает и активно сучит ножками, рассматривая доброе морщинистое лицо над собой.