Прощай, страна чудес
Шрифт:
А механизаторы, наши соседи, жили напряжённой трудовой жизнью. Они работали день и ночь и отсыпались в своём помещении, даже не снимая комбинезонов.
Долгим трудом и терпением люди наконец-то победили сказочного богатыря, имя которому – Урожай.
Постепенно исчезли, истаяли горы зерна на обширной площади тока. Смолк гул моторов, и уже не звучали голоса работниц, говорящих почему-то по-украински. Только солдаты по привычке ещё приходили на ток, хотя работы уже не было. Они сидели в вагончике и от скуки жарили пшеницу на горячей железной
Гонимые ветром, по степи катились, прихрамывая, шары перекати-поля. Ветер прибивал их к стенке вагончика – эти неправильной формы шары, как бы сплетённые из тонкого хвороста.
Сержанты удалились от дел и уже не водили своих подчинённых строем на работу и с работы. В последние дни солдаты уходили на ток самостоятельно, лишь бы только не сидеть в надоевшем доме.
Их путь пролегал вдоль соснового бора. Василий Красулин обратился к своему другу Виктору Бабушкину:
– Если там без нас сгорит наш дом, чего тебе будет жалко? Бабушкин ответил без запинки:
– Жалко будет вещмешка!
Но никакого пожара в их доме не случилось. Должно быть, казахские боги оберегали скромные солдатские пожитки. Но без разрушительного огня дело все-таки не обошлось.
Майор Гришаев, ещё будучи капитаном, приказал установить перед домом палатку, до поры хранившуюся в запасниках Смолякова. Это была большая армейская палатка – выцветшая добела от старости, с двускатной крышей и слюдяными оконцами, прямо как деревенский домик среднего размера. В одном углу топилась для обогрева железная печурка. Внутри был установлен ряд умывальников.
Умывались и брились в палатке и солдаты, и их соседи – механизаторы. Один из них, желая нагнать тепло, щедрой рукой плеснул в печурку солярки. Пламя полыхнуло, и всё остальное произошло само собой. В одну минуту палатка превратилась в пепел.
Совхоз подводил итоги уборочных работ. Передовики производства получили премии и награды. Майор Гришаев получил в дар от дирекции швейную машинку и тут же отослал её домой.
Те из солдат, которые работали на технике, удостоились почётного значка за освоение целинных и залежных земель. Казюков тоже получил такой значок.
Тогда-то и появилась в солдатском обиходе неизвестно кем сочинённая песенка, исполняемая на мотив индийского «Бродяги».
Людей не бил, не лез в карман…За что ж попал я в Казахстан?Салага я! Салага я!Не ел, не пил, не спал с тоски,А получил одни носкиВ награду я!Это было преувеличением. Не полагалось солдату иметь носки!
Вечером 7 ноября в клубе совхоза был устроен праздничный концерт и танцы под радиолу. Народ веселился от души. Солдат туда не отпустили. А к утру клуб сгорел.
Вот так погуляли герои-целинники! Так погуляли, что за полночь клуб у них запылал, и тушить его оказалось некому. Совсем новое деревянное здание сгорело дотла.
Прощай, совхоз «Белгородский»! Вряд ли ты запомнишь нас, а мы будем помнить тебя долго!
Майор выдал личному составу солдатское жалованье за весь срок службы на целине. За пять месяцев каждый получил сто пятьдесят тогдашних сталинских рублей. Сумма по тем временам заметная.
Наступил день отъезда. На грузовых машинах солдат отвезли на какую-то захолустную станцию. Снег, выпавший накануне, был загрязнён чернозёмной пылью. В природе было серо и пасмурно.
В окрестностях этой станции пойти было некуда и делать было нечего. Солдаты отсыпались в землянках, на устроенных там нарах. В этих временных убежищах, построенных неизвестно кем, было теплее, чем снаружи.
Нужно было дожидаться, когда к станции съедутся другие колонны со всей обширной округи. Наконец все съехались, и подо всё это пропылённое и обветренное воинство подали эшелон, составленный из современных пассажирских загонов.
Перед отъездом в здании вокзала солдаты увидели чеченцев и ингушей, возвращающихся из многолетней ссылки к себе на родину. Степенные аксакалы в черкесках и в круглых папахах ожидали поезда посреди своих семейств и багажа.
Морозным и снежным, сверкающим солнцем Поволжьем воинский эшелон быстро двигался на юг. В Астрахань он прибыл на рассвете. Пассажиры так и не увидели ни самого города, ни Волги, всё было окутано плотным сырым туманом.
Настоящий юг они увидели, когда поезд вышел к Махачкале. В ярком солнечном блеске начинающегося дня солдатам показалось, что они перенеслись на неизвестную сказочную планету. Горы расступились и остались позади, и на приморской равнине открылся нарядный и пёстрый южный город. За городом, до самого горизонта, ослепительно сверкало Каспийское море.
И дальше, дальше на юг! К полотну железной дороги подступили широколиственные леса, ещё сохраняющие свой летний, чуть тронутый увяданием убор. Мимо мелькали станции и посёлки. Безоблачное небо сияло глубокой синевой, и солнце грело всё сильнее.
На остановках местные торговки предлагали проезжающим фрукты и жареную морскую рыбу. Иногда солдатам удавалось купить в станционных киосках пару-другую бутылок водки. Майор перехватывал эти бутылки и вышвыривал на гравий железнодорожного полотна. Так он отобрал и разбил бутылку у солдата первого взвода Шемякина. А когда показались торговки с рыбой, майор позволил себе пошутить:
– Скажите Шемякину, пусть купит себе рыбки на закуску!
Никто не заметил, когда и как колонну покинули сержанты и старшина Смоляков с доверенным ему казённым имуществом. Их как-то сразу забыли. Мысли солдат были устремлены вперёд, в неизвестное будущее.
В Баку майор Гришаев передал колонну выехавшим навстречу представителям дивизии.
Из Баку солдаты под руководством новых командиров ехали на обычном пассажирском поезде. Этот отрезок пути был ещё живописнее. Интересно было наблюдать тип здешнего народа. А впрочем, все люди как люди.