Просроченное завтра
Шрифт:
Макс сжал губы — вот надо было подколоть дуре. Не промолчать!
— Ты там на своего мужа лучше смотри, а не на чужого. Полине секс был нужен, больше ничего. Она не должна быть на меня в обиде. Хотела б, поехала со мной. Я не сбегал от нее. И, знаешь, я тут нормально зарабатываю и мне тут хорошо. Я ке вернусь. В этот гадюшник. Пусть мать это наконец поймет…
Макс замолчал, решив, что малость перегнул палку. Надо бы сменить тему.
— Ты ее, кстати, будешь приглашать,
— А как же бабушка одна останется?
— Забыл, — усмехнулся Макс.
Алена тоже усмехнулась и сделалась при этом до жути страшной. Да она всегда и была такой. Что богатые мужики в ней нашли, он никогда не поймет.
— А ты не забывай, — отчитывает, точно он мальчик. — Она совсем старенькая стала какая-то. Ты бы съездил. Из своего Ливерпуля.
— Я подумаю…
Макс отвел взгляд от похоронного лица сестры. Ну да, бабка старая. Но как вырваться, когда каждый день расписан? Приезжаешь на три дня — плохой, не приезжаешь вообще — снова плохой.
— Я постараюсь приехать, — качнул он подбородком. — Может, и Грету уговорю поехать. Она хорошая тетка. У нее мужик просто разбился на автобане, когда она еще беременной была. Сама тянула ребенка. Она умница.
Алена зажмурилась, и Макс это заметил.
— В глаз попало?
— Нет, — Алена принялась тереть глаза, и они быстро стали красными. — Здесь как-то куревом тянет… Есть же курилки… Блин…
Она жутко жмурилась, до слез.
— Да здесь не пахнет, — принюхался Макс.
— Это тебе не пахнет. Не бросил?
— Бросил. Я же детям преподаю. Ну и ребенок в доме.
— Так вы вместе живете?
— Ну да… Уже год. Я не сам, она заговорила про документы. Я подумал, почему бы и нет… К своему ребенку я не готов, а тут пацан уже большой. И воспитанный, по струнке ходит. Дома все тихо?
— Говорю ж, что бабушка…
— Я про Диму?
— Все отлично. Он супер-муж. Ну ладно, наверное, мне пора. На всякий случай…
— Тяжело? — спросил он, видя, с каким трудом сестра поднялась со стула.
Она усмехнулась, но не весело.
— Будет только хуже.
Шуточки у них беременных!
— Хорошо, что ты приехала. Но такой полет… Все-таки ты сумасшедшая.
— Какая есть!
Буркнула так, будто он что-то обидное сказал, а ведь и мысли не было обижать. Пошутить хотел, но, наверное, у беременных туговато с чувством юмора.
— Слушай, Ален, у тебя какой сейчас адрес?
— Зачем тебе? — как-то совсем нервно встрепенулась она.
Макс даже передернул плечами от волнения.
— Ну там подарок прислать… На рождение племянника. Как назовете?
Алена пожала плечами.
— Надо что-то интернациональное. Макс было бы классно, но в нашей семье уже есть Макс.
Макс улыбнулся: кажется, это первая улыбка от сестры за всю встречу.
— Александром назовите: тоже и нашим, и вашим.
— Терпеть не могу это имя.
И, кажется, улыбка та была последней. Лицо каменное. Может, ей плохо, а она молчит?
— А как же Пушкин?
Про самочувствие не спросил. Ну, а чем он поможет, если что не так?
— И Пушкина терпеть не могу. Макс, я пойду.
И она, кажется, протянула руки, чтобы обнять. Он рванулся вперед. Сжал ее в объятиях. Какой бы она ни была засранкой, а она его сестра.
— Ален, ты чего?
А она плакала. Даже не плакала, а рыдала.
— Тебе больно? Что-то не так с малышом? В чем дело?
Он усадил ее обратно на стул, а сам присел рядом на корточки. Она продолжала висеть на нем. Он гладил ее по вздрагивающей спине и больше не задавал наводящих вопросов.
Алена сама отстранилась и заговорила:
— Бабушка совсем плоха. Я ее так мало видела… Мать как зверь какой-то в клетке… И вообще…
— Ален, — он сжал сестре плечи. — Это жизнь. Каждый ищет, где лучше. Знаешь, можно выстроить забор и не видеть дерьма вокруг, если у тебя есть деньги. Иначе езди в обоссанном лифте и меняй каждый день лампочки в подъезде. Знаешь, меня за два-три дня там раз десять обматерят и вот тебе прививка от ностальгии еще на полгода точно…
— А бабушка?
— Ален, она у нас была, пока мы были маленькими. Мы выросли. Ты вот сама через полгода мамой станешь. Ну неужели ты хочешь, чтобы твоего ребенка идиотом перед всем классом называли? Или в подворотне пачку сигарет в рот запихивали? Или, может, ты его в армию хочешь отправить? Нет, ты мне скажи! Молчишь? Так утри сопли и понимай, от чего именно ты уехала. Я думаю, твой муж совсем не дурак — он сделал все, чтобы свалить. И ему повезло, что у него такая белая эмиграция. А ты вообще, как сыр в масле, в частном универе. Забыла, как поступала в свой Кулек? Забыла?
Она молчала и смотрела на него тупым бараньим взглядом.
— Ты, мать, зажралась. Вот тебя и тянет назад. И с деньгами мужа, конечно, круто в России. Пошла стиралку купила, на такси в город. Забыла, как мы жили? Память короткая? Напомнить?
Она разлепила губы, но сумела озвучить прилипшие к ним слова только со второй попытки:
— Я все помню, Макс. И жизнь у нас не была такой уж плохой.
Макс тряхнул головой:
— Не была… Сначала благодаря отцу. Потом потому что мать за троих пахала. Ну, а потом тебя взял под крылышко твой Станислав. И скажи, что это не так?