Простить нельзя мстить
Шрифт:
Матильда вскипятила чай и предложила так отметить знакомство. Ингрид поставила на стол коробку печенья, а Вера предложила сбегать в соседнюю кондитерскую за конфетами. Настя в накрывании стола для чаепития не участвовала – она рисовала. Ингрид тихонечко подошла к ней и удивленно воскликнула:
– Матильда, смотри! Настя нарисовала тебя, сходство полное, как она хорошо передала твой озорной характер!
– Настя, ты рисуешь?! – в глазах Матильды восторг, удивление и недоумение плескались одновременно.
– Матильда, у тебя сейчас
– Ты же настоящий художник, а учиться идешь на историка… – Матильда хлопала глазами.
– Как это мешает одно другому? Не поняла тебя, – удивилась Ингрид. – Художник – хобби, история – профессия. Или наоборот. Мне кажется, они могут дополнять друг друга и помочь Насте стать более совершенным человеком.
– Почему Насте надо стать более совершенным человеком? Что я пропустила важного? – в дверях комнаты стояла Вера с коробкой в руках. – Девчонки, я купила пирожные. Конфеты – это очень просто, а пирожные – круто! Так что Настя должна сделать?
– Вера, ты видела, как Настя рисует?! – Матильда восторженно смотрит на Настю, на Веру.
– Разумеется, видела, у нас в классе у всех или почти всех были нарисованные ею наши физиономии, – Вера улыбнулась. – Настя нам на выпускном вечере их вручила.
– О, вот это классно! Каждому портрет нарисовала, – Матильда ликовала.
– Портрет сказано громко, рисунок карандашом, так, легкий набросок, – улыбнулась Настя.
– А меня нарисуешь? – Ингрид просительно смотрит на Настю.
– Разумеется. Первый рисунок сделаю сегодня, пока чай пьем, – Настя весело помахала тетрадным листом, – я уже набросок сделала.
– Почему вы с Верой говорите «разумеется» там, где логичнее сказать «конечно» или «хорошо»? – Ингрид высоко подняла брови и поглядела на девушек.
– А это очень просто объясняется. Еще в школе началось, – Настя улыбнулась. – У Веры фамилия Разумовская. У нас в классе ученик был Саша Баратынский, он с нами, то есть со мной и Верой, дружил, один друг на двоих был…
– Выбрать не мог, с кем ему дружить, поэтому ходил за обеими, – засмеялась Вера.
– Не перебивай Настю, – остановила её Матильда. – И что дальше, причем здесь Баратынский?
– Так он нам и предложил вместо «хорошо» и «конечно» использовать «разумеется», так как Вере это положено, имея такую фамилию, а мне необходимо, так как я её подруга, вот такая мужская логика! – Настя улыбнулась. – Мы отказывались, но каждый раз он нас поправлял, и не заметно для самих себя у нас с Верой вошло в оборот это слово – «разумеется». По Павлову – рефлекс выработался.
– Как интересно у вас с фамилиями: Разумовская, Баратынский… А он стихи пишет? Следуя его же логике – должен писать, фамилия обязывает, – Матильда покрутила головой по сторонам. – Настя, а твоя фамилия тоже от известного исторического деятеля?
– Нет. У меня всё скромнее, – Настя заливисто смеялась. – Дубровские мы, фамилия одного из персонажей у Пушкина.
Следуя Сашкиной логике, мне надо было на литфак поступать. Ингрид, принимай работу, – Настя протянула девушке листок с рисунком.
– Я в шоке! – Матильда стояла с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. – Фантастика! Легкая, светлая, красивая, удивленная с поднятыми бровями, как она всё уловила в тебе! Настя! Как это возможно?! Ты же Ингрид видишь в первый раз и совсем недолго!
Ингрид смотрела на себя на рисунке и печально улыбалась:
– У меня есть почти такой же рисунок, его сделал мой брат Марис за несколько дней до своей гибели, его хулиганы избили, врачи не смогли спасти, – она закрыла глаза, чтобы не видно было выступившие слезы. – Я не понимаю, как это возможно, что разные люди сделали один и тот же рисунок.
– Ингрид, прости, что своим рисунком я вызвала печальные воспоминания, – тихо говорила Настя. – А то, что я и твой брат, два разных человека, изобразили тебя одинаково, объясняется просто: ты не играешь и не позируешь вовне, ты настоящая, и это прекрасно, мы с твоим братом это и увидели.
– Спасибо тебе, Настя! – Ингрид подошла к Насте и пожала ей руку.
– Давайте пить чай, а то он опять остынет, я его уже два раза подогревала, – тихо позвала к столу подруг Матильда.
XIII
Первый год обучения в вузе пролетел так быстро, что девочки его, кажется, и не заметили: лекции, групповые семинары, факультативы и коллоквиумы поглощали всё их время.
Наступил май, деревья покрывались молодой листвой, цвели цветы, их аромат будоражил душу и звал на улицу.
– Девочки, – Матильда не вошла в комнату, а влетела, бросив на свою кровать белый плащ и сумку с книгами, – объявляю перерыв в учебе и предлагаю погулять по Невскому проспекту, дойти до Адмиралтейской набережной и, может быть, по Дворцовому мосту перейти на Васильевский остров.
– А тебя какая птица клюнула, дорогая наша, что ты зовешь нас в десятикилометровый марафон? – Вера подняла глаза от конспекта, который читала.
– Да, Матильда, что случилось? Мы что-то не знаем о проводимом мероприятии, где нам обязательно надо быть? Я не могу пойти, мне надо реферат завтра сдать по истории древней Руси, – Настя медленно листала лежащую перед ней книгу.
– На улице такая красота, дух захватывает, и летать охота, а еще там сегодня много парней…
– А я поддерживаю Матильду! Девочки, мы заучились, у нас месяц не было выходных, мы ни в кино, ни в театр ни разу не сходили, всё грызем древнюю историю. Хочу настоящего, – Ингрид потянулась, грациозно изгибая спину и вытягивая вверх изящные руки, потом поправила волосы и, вставая со стула, продолжила: – Идем, Матильдочка, погуляем. Может быть, нам сегодня что-то интересное встретится… А эти зубрилки пусть здесь сидят и нам завидуют, – она улыбнулась.