Просто Чехов
Шрифт:
Казалось бы, книга «Остров Сахалин» удовлетворяет всем самым высоким требования, предъявляемым к докторским диссертациям, а ее автор, совершивший гражданский и научный подвиг, несомненно, заслуживал искомой степени. Когда же к декану медицинского факультета с предложением рассмотреть вопрос о присуждении ученого звания «доктор медицины» обратился однокашник и друг Чехова, профессор Григорий Иванович Россолимо, декан – патологоанатом профессор И. Ф. Клейн не пожелал даже разговаривать с ним на эту тему. Присуждение ученой степени автору «Острова Сахалин» означало бы официальное признание крамольной книги, в которой было ярко показано существование чудовищных античеловечных явлений, в медицинской сфере в том числе.
Результатом публикации книги А. П. Чехова «Остров Сахалин» стали реформы,
Антон Павлович заметил как-то: «Если бы я не сделался писателем, вероятно, из меня вышел бы психиатр».
В то время московскую школу психиатров возглавлял ученик А. Я. Кожевникова Сергей Сергеевич Корсаков. Он стремился рассматривать вопросы психиатрии с позиций учения И. М. Сеченова о рефлексах головного мозга. Корсаков предложил и стал применять по отношению к больным систему «нестеснения». В числе последователей Корсакова был земский психиатр Владимир Иванович Яковенко – один из основоположников социальной психиатрической помощи в России. Антон Павлович познакомился с Яковенко в мелиховские годы. В эту пору Владимир Иванович исполнял должность главного врача губернской психиатрической больницы в с. Покровское-Мещерское неподалеку от Мелихова. Чехов, постоянно интересовавшийся психиатрией, был рад знакомству с Яковенко и бывал в его лечебнице неоднократно.
«Психопат», «психопатия» – термины, означавшие пограничные с патологией расстройства нервной системы до 1884 года, не были известны населению России, отсутствовали в имевшихся тогда классификациях психических заболеваний. Благодаря глубокой разработке в творчестве А. П. Чехова – он психологически точно и скупо нарисовал тип астенического психопата в рассказах «Поцелуй», «Психопаты» – эти термины вошли в жизнь. Такое ныне общепринятое понятие как «душевная боль» Чехов описал в рассказе «Припадок» «по всем правилам психиатрической науки».
Максим Максимович Ковалевский – юрист, профессор Московского университета, человек близко знавший Чехова, в своих воспоминаниях писал, что если бы судьба не наделила Чехова художественным талантом, он приобрел бы известность как ученый и как врач. Пристрастия Чехова были на стороне точных наук, и в самом его литературном творчестве проявлялись, как редко у кого способность к точному анализу, лишенному какой-либо сентиментальности и преувеличений.
Сомерсет Моэм писал об особенности творчества Чехова: «Я не знаю лучшей школы для писателя, чем профессия врача… Врачебная практика пошла Чехову на пользу… Он видел лучшие и худшие черты человеческой натуры».
Медицинское образование давало возможность Чехову расширять и углублять круг своих наблюдений и брать из того, что он видел, самое необходимое для литературного творчества. Отсутствие «иллюзий» позволяло Чехову, сохраняя художественное начало, быть точным, как и должно быть врачу.
Хорошо осведомленный о заболеваниях сердца и кровеносных сосудов Чехов в «Скучной истории» с определенной образностью и научной правдой описал грудную жабу у героя повести. Болезнь органически вошла в сюжетную канву произведения. Писателем показана взаимосвязь между личностью человека и болезнью.
Доктор Антон Павлович Чехов диагностирует эту болезнь у своего «благовестителя», писателя Григоровича. В письме к А. С. Суворину он так излагает причину стенокардического приступа у Дмитрия Васильевича Григоровича и существо заболевания: «Старичина поцеловал меня в лоб, обнял, заплакал от умиления и от волнения у него приключился жесточайший припадок грудной жабы. Он невыносимо страдал, метался, стонал…» Чеховым здесь показана прямая связь кризисного проявления болезни с высоким эмоциональным напряжением.
Известный профессор-кардиолог Р. П. Шульцев разъяснял и подчеркивал: «Атероматозный процесс – медицинский термин, означающий жировое перерождение артерий, был применен Чеховым на 6–7 лет раньше, чем он вошел в широкий, врачебный обиход». Существенный вклад в науку!
«Сама по себе грудная жаба – болезнь неважная, но у Дмитрия Васильевича она является симптомом болезни, которая называется атероматозным процессом, перерождением
Антон Павлович однажды пророчески изрек: «Когда-нибудь убедятся, что я, ей богу, хороший медик». Это так!
«Право, недурно быть врачом и понимать то, о чем пишешь»
В произведениях А. П. Чехова не редкость персонажи, страдающие различными заболеваниями. Освещая медицинские проблемы, Чехов поднимает их до общечеловеческого звучания.
«Случай из практики» – рассказ о таком случае, когда мало быть терапевтом и психологом, а надо еще быть очень чутким человеком и в какой-то мере социологом. Все эти качества соединяет в себе врач-художник Чехов и оттого рассказ «Случай из практики» заключает в себе диагноз на все времена: «Следует предпринять все необходимое, чтобы хозяином жизни не был дьявол, который, к примеру, основательно устроился на фабрике Ляликовых».
«Субъективное ощущение больного человека» – такой курс лекций мечтал прочитать студентам-медикам выпускник Московского университета Антон Чехов. Такой возможности ему в свое время не дали. Когда в марте 1887 года он вызван был старшим братом Александром к заболевшей тифом его жене, явился на свет рассказ «Тиф». Окончательно понудило писать этот рассказ еще и дорожное впечатление на ту же тему. Чехов в этом рассказе описал симптомы тяжелого, смертельно опасного заболевания с полной научной достоверностью и передал точное во всех деталях лихорадочное томление больного, – передал высокохудожественно и объективно. «В почтовом поезде… в отделении для курящих, ехал молодой поручик Климов. Офицер чувствовал себя ненормальным. Руки и ноги его как-то не укладывались на диване, хотя весь диван был к его услугам, во рту было сухо и липко, в голове стоял тяжелый туман, мысли его, казалось, бродили не только в голове, но и вне черепа, меж диванов и людей, окутанных в ночную мглу. Сквозь головную муть, как сквозь сон, слышал он бормотанье голосов, стук колес, хлопанье дверей. Звонки, свистки кондуктора, беготня публики по платформе слышались чаще, чем обыкновенно. Время летело быстро, незаметно и потому казалось, что поезд останавливается около станции каждую минуту». Вспомним ли «Попрыгунью» – описание заражения дифтеритом, тщетные усилия коллег-врачей и кончина доктора Дымова; описание угасания раковой больной – сестры Алексея Лаптева – Нины Федоровны из повести «Три года» и многие другие произведения Чехова, где рассудительно, мудро, по-докторски компетентно рисуются, иногда в нескольких словах определяются тяжкие человеческие недуги, всякий раз писатель предстает явлением богоданным, – таким, каких не было до него, он единственный в своем роде.
Совсем молодой, безусый студент-медик Антон Павлович Чехов. Он пишет брату Александру: “Не найдешь, любезный, ни одной болезни, которую я не взялся бы лечить… не имея усов, знаний и возраста, придется вступить на стезю Захарьиных и Циркунинковых…”
«Своими «Именинами» я угодил дамам. Куда ни приду, славословят. Право, не дурно быть врачом и понимать то, о чем пишешь. Дамы говорят, что роды описаны верно. В рассказе, посланном для Гаршинского сборника я описал душевную боль». Рассказ «Припадок», к тому же, в нравственно-психологическом аспекте ставил острейший для русского общества вопрос.