Просто Чехов
Шрифт:
Некомпетентность, нерасторопность полтавского помещика, наивная вера слову Смагина заставили в случае с покупкой имения «Мелихово» держать ситуацию в руках. Из Воронежской губернии 9 февраля следует наказ Марии Павловне: «Выеду я из Боброва во вторник, значит, в Москве буду в среду. Заложил ли шалый Сорохтин свое имение? Напиши ему, чтобы поторопился, иначе мы два месяца провозимся: не заложивши, нельзя совершать купчей крепости».
Далее следует повествование о пребывании на воронежской земле, из коего следует, что здесь все куда благополучнее, нежели в Нижегородском крае, что без Суворина с Чеховым справляются. Антон Павлович излагает воронежскую Одиссею со свойственной ему насмешливостью над самим собой.
«Дела
Между тем, предстоящая покупка имения на время поглотила всё его существо.
«Мне снилось, что 200 р. данные в задаток Сорохтину пропали. Почему-то мне кажется, что иначе и быть не может. Стриженная голова нашего художника не обещает ничего хорошего…
Хорошо, если бы Миша был в Москве около 14–15 февраля, когда мы будем совершать купчую».
Конец февраля страдная нотариальная пора. Градус чеховского настроения повышается. Его письма этих дней как стихи влюбленного, готового под венец.
Он пишет в Петербург В. В. Билибину, остроумцу из «Осколков», доверенному лицу его жениховских упований и страданий в январе-марте 1886 года.
«Купчая уже написана и пошла к старшему нотариусу на утверждение. Через неделю буду уже знать, помещик я или нет. Я изменил хохлам и их песням. Волею судеб покупаю себе угол не в Малороссии, а в холодном Серпуховском уезде, в 70 верстах от Москвы. И покупаю, сударь, не 10–20 десятин, как хотел и мечтал, а 213. Хочу быть герцогом. Лесу 160 десятин. Дров-то, дров! Не хотите ли в подарочек сажень дров».
Другой приятель-петербуржец, редактор «Севера» Владимир Алексеевич Тихонов получил исполненную иронии справку о процессе оформления покупки имения и прощение «грехов»: «Вы напрасно думаете, что Вы пересолили на именинах Щеглова. Вы были выпивши, вот и всё. Вы плясали, когда все плясали, а Ваша джигитовка на извозчичьих козлах не вызвала ничего, кроме всеобщего удовольствия. Что же касается критики Вашей, то, вероятно, она была очень не строга, так как я ее не помню. Помню только, что я и Введенский чему-то, слушая Вас, много и долго хохотали».
Вообразите эту молодецкую компанию – правда ведь: мало кому знакомы такие вот, пушкинского склада, проявления веселости характера Чехова. Впрочем, чему удивляться. Он и был таким. Пора хорошенько с ним познакомиться. Просто – Чехов! Не какой-то там непостижимый, загадочный гений.
«Вам нужна моя биография? – переспрашивает Антон Павлович Тихонова. – Вот она. Родился я в Таганроге в 1860 г. В 1879 г. кончил курс в Таганрогской гимназии. В 1884 г. кончил курс в Московском Университете по медицинскому факультету. В 1888 г. получил Пушкинскую премию. В 1890 г. совершил путешествия на Сахалин через Сибирь и обратно морем. В 1891 г. совершил турне по Европе, где пил прекрасное вино и ел устриц. В 1892 г. гулял на именинах с В. А. Тихоновым. Писать начал в 1879 г. в «Стрекозе». Сборники мои суть: «Пестрые рассказы», «В сумерках», «Рассказы», «Хмурые люди» и повесть «Дуэль». Грешил и по драматической части, хотя и умеренно. Переведен на все языки, кроме иностранных. Впрочем, давно уже переведен немцами. Чехи и сербы также одобряют. И французы не чужды взаимности. Тайны любви постиг я в 13 лет. С товарищами, как врачами, так равно и литераторами, пребываю в отличнейших
С таким житейским и творческим багажом оказался он на перевале – в совершенно незнакомом ему Мелихове.
Третье подряд письмо в Петербург. Отчет для А. С. Суворина, конфидента, друга, покровителя, в отношениях с которым полное доверие и незамутненная независимость в финансовых расчетах. Если кто иногда по небрежности и забывчивости теряет счет деньгам в ущерб Антону Павловичу, так это хозяин «Нового времени», но недоразумения легко разрешаются и тотчас забываются. Их дружеские отношения вызывают ревнивую зависть коллег-писателей. Ходивший в ранге приятеля и соратника Иероним Ясинский записывает в дневнике: «Чехов – суворинская содержанка». Другой приятель, Жан Щеглов, услышав сие суждение, в своем дневнике присовокупил: «И вся эта сплетня, разумеется, из зависти к его слепому успеху». Вот так: оказывается, что успех к Чехову явился ни с того, ни с сего, «слепой успех»! И одному и другому Чехов помогал всячески – был Моцартом для милых приятелей, игравших иногда в Сальери.
Мелихово. Зима. 1892 год.
Семья переехала в Мелихово 1 марта 1892 года.
«22 февр.
Третьего дня я был в имении, которое покупаю. Впечатление ничего себе. Дорога от станции до имения всё время идет лесом. Само имение симпатично. Дом новый и крепкий, с затеями. Мой кабинет прекрасно освещен сплошными итальянскими окнами и просторнее московского. Амбары и прочие постройки новы. Сад и парк хороши. Инвентарь, если не считать рояля, никуда не годен.
Парники хороши. Оранжереи нет».
Он вполне удовлетворен увиденным.
«Вещи уже уложены. Вчера отправил 60 пудов багажа, что обошлось дешевле 6 рублей.
Миша был в Тапканове. Говорит, что там только 10 комнат. Комнаты велики. Но все-таки для вас тесно. Когда же поедем? Можно поехать на лошадях, прямо из Лопасни». Чехов по уговору с Сувориным хлопочет о покупке для Алексея Сергеевича имения поблизости от Мелихова. Не подошло Тапканово. Ладно. В Лопасне продается имение Садки, предводителя дворянства П. М. Рюмина. Имение в полном порядке. Говорят, есть даже зоологический сад.
«За деньги благодарю Вас, голубчик, от всей души. Вы дали мне крылья. Если бы не нововременский банк, то мне от натуги пришлось бы лопнуть. Половина ссуды будет погашена, вероятно, в августе, ибо денег я не брал за несколько изданий. В общем, долг уплачен будет года в три, не больше, или в два, не меньше. За книги я денег брать не буду до тех пор, пока долг мой не обратится в нуль. Купил я 20 линей и впустил их в пруд. На развод. Заказал рыбникам карпий».
На Псле привольные плесы – на мелиховской усадьбе пруд «Аквариум». Туда Антон Павлович запустил линей и готовится разводить карпов. Новоселу все в Мелихове по душе – даже неповторимое своеобразие вожделенной рыбалки. Александру в Петербург он на радостях так и отписал про это: «Я купил 20 линей и выпустил их в пруд, который находится в саду, в двадцати шагах от окна. Из окна можно рыбу ловить. Пруд ключевой, а когда я сделаю его еще проточным, то можно будет разводить и стерлядей».