Просто незабываемая
Шрифт:
Нет, Лусиус вовсе не сравнивал Порцию с чертом. Ей-богу, она будет превосходной женой, и ему не найти лучшей, даже если он за следующие пять лет объездит всю страну вдоль и поперек.
Но было и еще кое-что. Его очень тревожило здоровье дедушки, и Лусиус набрасывался на каждое письмо, приходившее из Барклай-Корта. И в одном из таких писем, доставленных примерно за неделю до ожидаемого приезда Балдерстонов, сообщалось, что граф готовится к поездке в Бат на пару недель, чтобы пройти курс лечения минеральными водами. Как объяснил граф, в прошлом они всегда приносили пользу его здоровью, и он хочет проверить, окажут ли они и теперь подобное действие. Дедушка
Леди Синклер, хотя и была искренне обеспокоена здоровьем своего свекра, никак не могла сейчас покинуть Лондон. Эмили вот-вот должны были представить ко двору, и существовало тысяча и одно дело, которым требовалось заняться до наступления знаменательного дня. Кэролайн, бывшая двумя годами старше Эмили, не могла уехать из Лондона, потому что это был ее третий сезон, а она еще не вышла замуж, хотя было вполне очевидно, что сэр Генри Кобем в течение месяца решится попросить ее руки. А Эйми была слишком маленькой, чтобы одной отправиться в Бат заботиться о дедушке, хотя она и заявила о своем желании это сделать.
Оставался Лусиус. Конечно, хотелось бы, чтобы он тоже никуда не уезжал, но он беспокоился о дедушке и чувствовал потребность лично убедиться, что после Рождества здоровье графа серьезно не ухудшилось. Во всяком случае, решил Лусиус, ничего плохого не случится, если он на пару недель покинет Лондон, ведь к тому моменту, когда сезон будет в полном разгаре, он уже вернется, и после возвращения у него останется достаточно времени на ухаживания.
К этому времени прошло уже около трех месяцев после Рождества, и Лусиус почти забыл о Фрэнсис Аллард, если не считать редких ностальгических воспоминаний об их единственной ночи, проведенной вместе. Но даже при этом он был не совсем равнодушен к тому, что, поехав в Бат, окажется совсем близко от Фрэнсис, хотя и не задерживался на этой мысли. Маловероятно, что он встретит Фрэнсис Аллард, и он, разумеется, не станет ее разыскивать. Она занимает самый крошечный уголок в его прошлом и там и останется.
Однако когда дорога, ведущая из Лондона, спустилась в долину, где лежал Бат, белоснежный и сияющий в лучах весеннего солнца, Лусиус почувствовал некоторое замешательство от нахлынувших на него ярких воспоминаний. Он так ясно вспомнил боль, которую чувствовал, когда последний раз ехал по этой дороге – правда, в противоположном направлении, – что сейчас снова ощутил ее. Он вспомнил, что чувствовал тогда почти непреодолимое желание вернуться и умолять Фрэнсис – если нужно, даже на коленях – уехать с ним.
Одной мысли о том, что он мог совершить такой дурацкий и унизительный поступок, было достаточно, чтобы заставить его содрогнуться. Безусловно, он не хотел снова увидеть женщину, которая довела его до такого унижения.
С Лусиусом ехала его самая младшая сестра Эйми, находившаяся в переходном семнадцатилетнем возрасте. После Рождества ее освободили от занятий, чтобы она могла в начале весны вместе с семьей поехать в Лондон, но восторженное предвкушение первого сезона вскоре растаяло без следа. Мать была непреклонна и отказалась от ее выхода в этом году, так как была очередь Эмили и, кроме того, Кэролайн еще не вышла замуж. Бедняжке Эйми доставляла мало радости перспектива оставаться в стороне от почти всех головокружительных событий, которыми вскоре будут наслаждаться ее сестры, и она ухватилась за возможность сопровождать брата в Бат.
Слушая радостные восклицания сестры, любовавшейся открывающимися перед ней видами, и указывая
Неожиданно, совершенно непроизвольно Лусиус снова подумал о Фрэнсис. Она никогда не писала ему, хотя он до самой середины февраля ожидал от нее письма.
Маловероятно, что он хотя бы случайно увидит ее. Она живет в школе за рекой почти у самого Сидней-Гарденс и занята своими учительскими обязанностями, а он остановится на великосветской Брок-стрит и смешается с другими высокородными гостями и постоянными жителями города. Вряд ли их дороги пересекутся.
Прибыв на Брок-стрит, Лусиус совершенно перестал думать о Фрэнсис, чтобы все внимание уделить дедушке. Граф выглядел болезненным, но сохранял свою обычную веселость и уверял, что воздух и минеральные воды Бата уже принесли ему некоторую пользу. Он сидел, с блеском в глазах слушая восторженный рассказ Эйми об их путешествии, и смеялся над ее забавной историей о том, как ее по ошибке приняли за жену Лусиуса, когда они остановились в почтовой гостинице, и, обращаясь к ней, называли «миледи».
После чая, пока дедушка отдыхал, Лусиус повел Эйми на короткую прогулку, чтобы показать ей Королевскую арку в другом конце Брок-стрит. Он с мягкой снисходительностью слушал ее восторженные восклицания и уверения, что арка – это самое замечательное архитектурное сооружение из всех, которые она видела.
Позже, в тот же вечер после обеда, когда дедушка читал, сидя у камина, а Эйми за маленьким секретером писала письмо матери и сестрам, Лусиус стоял у окна гостиной и смотрел на Серкус-стрит. И вдруг он понял, что думает о том, что если Фрэнсис еще преподает в школе мисс Мартин, то, по всей вероятности, находится не более чем в миле от него. Эта мысль раздосадовала его – не столько потому, что Фрэнсис находилась на расстоянии мили, сколько потому, что он вообще подумал об этом – и о ней. Он резко отвернулся от окна.
– Скучаешь, Лусиус? – спросил дедушка, опустив книгу на колени.
– Я, сэр? – Лусиус осторожно положил руку на плечо писавшей письмо Эйми. – Совсем нет. Мне нравится быть здесь, с вами. Мне приятно видеть, что вы хорошо пообедали и пришли сюда провести час со мной и Эйми.
– Я подумал, – сказал граф, лукаво взглянув на него из-под густых белых бровей, – что ты, быть может, тоскуешь по паре прекрасных глаз.
Черных как ночь, огромных выразительных глаз, которые могли то вспыхнуть гневом, то заискриться весельем, то потемнеть от страсти.
– Тоскую, сэр? – Лусиус поднял брови. – Я?
– Вы, дедушка, говорите о мисс Хант, да? – спросила Эйми, окуная перо в серебряную чернильницу. – У нее такие голубые глаза, каких я больше ни у кого не видела. Некоторые могут назвать их красивыми, но лично я предпочитаю глаза, которые умеют смеяться, даже если они какого-нибудь неописуемого серого оттенка. А мисс Хант никогда не смеется – это ведь неприлично и не подобает леди, полагаю. Я очень надеюсь, что Лус на ней не женится.
– Я уверен, что когда придет время, Лусиус сделает правильный выбор, – сказал дедушка. – Но на самом деле было бы странно, Эйми, если бы он не восхищался голубыми глазами мисс Хант, ее светлыми волосами и безупречным цветом лица. И она благородная леди. Я с гордостью назвал бы ее своей внучкой.