Просто вместе
Шрифт:
— Да что ты?
— Ночная…
— Ночная?
— Говорю тебе — она странная… Если бы ты увидела, до чего она худая, тебе бы плохо стало…
— Она что, не ест?
— Понятия не имею. Да мне плевать.
— Как ее зовут?
— Камилла.
— Какая она?
— Я же тебе рассказал.
— Опиши мне ее лицо.
— Эй, ты почему об этом спрашиваешь?
— Чтобы ты подольше не уходил… Да нет, конечно, мне просто интересно.
— Ладно, слушай: у нее короткие каштановые волосы — совсем короткие, почти ежик… Глаза, кажется, голубые, ну, во всяком случае, точно светлые. Она… ей, да плевать я хотел!
— А нос у нее какой?
— Нормальный.
— …
— По-моему, у нее веснушки… Она… почему ты улыбаешься?
— Нипочему, я тебя слушаю…
— Ну уж нет, я пошел, ты меня нервируешь…
— Ненавижу декабрь. Праздники плохо на меня действуют…
— Я знаю, мама. Сегодня ты повторяешь это уже в четвертый раз…
— Неужели ты любишь праздники?
— А что? Ты ходила в кино?
— Что я там забыла?
— Едешь в Лион на Рождество?
— Придется… Знаешь ведь, какой характер у твоего дяди… Ему нет до меня дела, но, если я проигнорирую его индейку, будет целая история… Составишь мне компанию в этом году?
— Нет.
— Почему?
— Я работаю.
— Выметаешь елочные иголки? — с сарказмом в голосе поинтересовалась мать.
— Именно так.
— Издеваешься?
— Нет.
— Заметь — я тебя понимаю. Поедать рождественское полено в компании идиотов — это ужасно, разве нет?
— Ты преувеличиваешь. Они милые…
— Брр… Эти «милые» тоже плохо на меня действуют…
— Я заплачу… — Камилла перехватила счет. — Мне пора…
— Ты что, постриглась? — спросила мать уже у метро.
— Я все ждала: заметишь ты или нет?
— Отвратительно. Зачем ты это сделала?
Вниз по эскалатору Камилла бежала.
Ей нужен глоток воздуха. Немедленно.
Она сразу поняла, что в доме кто-то чужой. Женщина. По запаху.
От приторно-сладкого аромата ее затошнило. Она быстрым шагом направилась к себе и увидела их — в гостиной. Франк лежал на полу и глупо смеялся, глядя на извивающуюся в танце девушку. Музыка гремела на полную мощность.
— …Вечер, — бросила она, проходя мимо.
Закрывая дверь, она услышала, как Франк буркнул: «Не обращай внимания. Говорю тебе, нам нет до нее никакого дела… Давай, подвигайся еще чуть-чуть…»
Это была не музыка, а грохот. Бред сумасшедшего. Дрожали стены, пол и картины на стенах. Выждав несколько мгновений, Камилла решила нарушить их уединение.
— Сделай потише… Будут проблемы с соседями…
Девица замерла и захихикала.
— Эй, Франк, это она? Она? Ты Кончита?
Камилла молча рассматривала подружку Франка. Филибер был прав: фантастика!
Средоточие глупости и вульгарности. Туфли на платформе, джинсы с финтифлюшками, черный лифчик, ажурный свитер, укладка «домашнего розлива» и гелевые губы, не женщина — мечта идиота!
— Да, это я, — наконец ответила она и повторила, обращаясь к Франку: — Убавь звук, прошу тебя.
— Ты меня достала! Давай… Отправляйся баиньки в свою норку…
— Филибер дома?
— Нет, у Наполеона. Иди спать, говорю.
Девица заливалась радостным смехом.
— Где тут у вас сортир? Эй, сортир где?
— Сделай потише, или я вызову полицию.
— Давай, вызывай, только отвяжись от нас. Ну! Вали отсюда!
Шансов выйти победителем в этой схватке у Франка не было: Камилла провела несколько часов наедине с матерью.
Но Франк не мог это знать.
В общем, ему не повезло.
Она развернулась, вошла в его комнату, отшвырнула ногой какие-то тряпки, открыла окно, выдернула шнур из розетки и выбросила стереосистему с пятого этажа на улицу.
Потом вернулась в гостиную и спокойненько так процедила:
— Вот и все. Нужда в полицейских отпала.
И добавила:
— Эй… Закрой рот, шлюха, муха влетит.
Она закрылась на ключ. Он барабанил в дверь, кричал, вопил, ревел, угрожал ей всеми казнями египетскими. Пока он разорялся, она смотрела на свое отражение в зеркале и улыбалась, думая, что мог бы выйти интересный автопортрет. К сожалению, сейчас она ничего не смогла бы нарисовать — ладони были слишком влажными…
Она дождалась, пока хлопнет входная дверь, пробралась на кухню, поела и легла спать.
Он взял реванш в середине ночи.
Около четырех Камиллу разбудил шум любовной схватки из комнаты по соседству. Он рычал, она стонала. Он стонал, она вскрикивала.
Камилла поднялась и несколько минут размышляла в темноте, не собрать ли немедленно вещи и не уйти ли в свою комнатушку.
— Нет, — прошептала она, — нет, это доставит ему слишком большое удовольствие… Ну что за козел — устроить такой тарарам… Нет, так не бывает, они что, оба «виагры» нажрались? Или он попросил ее вопить погромче? Может, у этой девки не глотка, а сирена-ревун?
Он победил.
Она приняла решение.
Но заснуть не смогла.
На следующий день она встала очень рано и принялась бесшумно собирать вещи в ту же маленькую коробку, с которой пришла в эту квартиру. Потом сняла белье и сложила в большую сумку, чтобы отнести в прачечную. Ей было плохо. И не из-за того, что придется вернуться наверх… Она не хотела расставаться с этой комнатой… Запах пыли, свет, шорох шелковых штор, скрип мебели, абажуры и тусклое зеркало. И такое ощущение, что ты — вне времени… Оторвана от мира… Предки Филибера в конце концов приняли ее, и она развлекалась тем, что рисовала их — в разных костюмах и разных ситуациях. Самым интересным персонажем оказался старый Маркиз. Он был веселее всех… И моложе… Камилла отключила свой камин, мельком пожалела, что шнур у него не убирается, но не решилась выкатить агрегат в коридор и оставила его перед своей дверью.