Просыпайся, любимый
Шрифт:
— Зачем всем так нужна кровь Рафаэля? Чего в ней такого? — я присаживаюсь на один из сундуков и упираюсь каблуками в дощатый пол.
— Она вернет стихию людям, не спрашивай, просто это надо сделать. Вернешь им магию, и ублюдки успокоятся, — в устах матери «ублюдки» и «люди» звучит примерно одинаково спокойно. У матери особая способность максимально мягко и даже с добротой в голосе называть человека, например, «мразью» и тот даже не сразу поймет, что его только что оскорбили, а не похвалили.
Она выбрасывает
— Он сказал, что родственники Эльдоры не должны дышать и ходить по этой земле, — говорю я, глядя на тот бардак, который устраивает мать. У зомби сегодня будет много работы.
— Кто «он»? — не поворачиваясь, спрашивает Урсула.
— Рафаэль.
Мать останавливает и удивленно смотрит на меня.
— Он тебя опять убил? Где вы умудрились встретиться?
— Нет, не убил, — мотаю головой.
— И кость Синего Древа Геррии ещё в тебе… — задумчиво говорит мать.
— Мам, — я смотрю на сундук, над которым она стоит. Среди каких-то бумаг и тряпок торчит белая рукоять. Урсула следит за моим взглядом и рывком вынимает стилет. И я понимаю, что рукоять у него не белая, а стеклянная, полая. Клинок скрыт в простых темных кожаных ножнах.
Урсула протягивает его мне рукоятью вперед.
— Действует примерно как шприц, надо только проколоть кожу. А после... главное выжить, если он заметит.
— И как предлагаешь это сделать?
— Девочка моя, — мягко говорит Урсула, уперев руки в бока и отставив одну ногу. — Ты ведь ещё дышишь по какой-то причине. И я дышу. И даже Вердер. У этого… я даже ругательство не могу подобрать, явно есть какой-то план. Вердер, конечно, жив, потому что скрывается, его уже два дня никто не видел…
— Однако вечер дочери он устроит, — заметила я, разглядывая стилет. Маленький, чуть длиннее ладони, в сумку поместится. Или можно заменить призыв копья на него…
— День рождения дочери - это приманка, ведь Вердер всем обещает большие деньги за кровь Асэрры. Он опять его провоцирует. Даже если Рафаэль перекрошит всех, кто нападет на него - что ему останется? Ему больше не жить в этом мире и, мне кажется, только поэтому Жерред ещё не полон разлагающихся трупов — он это понимает. Хотя, кто ж его знает, этого психа. Но я бы поскорей избавилась от него — он мешает всем жить, — седая бровь Урсулы ползет вверх. — А ты зовешь этого мужчину по имени так, будто давно его знаешь. Скажи-ка имя «Рафаэль», глядя мне в глаза.
— Рафаэль.
Моё лицо отказывается мне подчиняться, и я еле сдерживаю улыбку.
— Фаола, какого хрена?! — взрывается мать и её глаза разгораются синим отблеском магии. — Ты ударилась головой?!
— Не понимаю о чем ты, — вот теперь я отвечаю и максимально слежу за выражением
Я крепко сжимая полую рукоять разворачиваюсь и ухожу.
— Зная тебя, моя безумная дочь, раз уж твоя крыша поехала прочь, тебя не остановить. Советую на вечер Вердера надеть платье с вырезом побольше, — бросает мне в спину Урсула.
Мой каблук зацепляется за трещину в старой деревянной ступени, и я падаю на задницу, крепко сжимая стилет. Откуда она знает, что я и так собиралась это сделать?
Правда… надо не забывать о том, что этот вечер вообще может очень плохо кончиться… Потому что мне эта затея не нравилась. Я ещё помню, чем закончилось нападение на Рафаэля возле парка в первую ночь.Нравится книга? Подпишитесь на меня, чтобы узнавать первыми о следующих новинках автора и скидках :)
Глава 4.2
Весь следующий день я себе места не находила. Утром занялась лапой цербера в квартире. Даже смоталась на кладбище и упокоила мертвецов, что помогали раскапывать могилу… Рафаэля. Смотритель кладбища обещает мне адские кары за такой обращение с мертвыми.
Остаток дня я звонила и писала в Пожарную Службу города, но меня технично игнорировали. А ещё на мой домашний адрес пришло письмо о проверке моего бизнеса Налоговой Службой… А партия товара "вдруг" задержалась у поставщика.
Поэтому сейчас я задумчиво разглядываю визитку музыкантов. Похоже, пора проведать кладбище домашних животных? Правда, последнее время всё больше хозяев отвозят мертвых питомцев в крематории…
Время поджимало. Идея с вечером у магистра мне не нравится, и я начинаю волноваться.
Ехала в такси, закутавшись в черное меховое манто, потому что на улице вместо дождя сегодня пошла снежная морось.
Зал, который снимала семья Вердера, оказался полностью заполнен людьми. Сдав манто в гардероб, медленно выдыхаю. Прохладно, шелковое платье холодит кожу, открытая спина, закрытое декольте, но два выреза по бокам, которые полностью открывают мои ноги. На губах красная помада оттенка кармин. Я стучу шпильками по мрамору и вхожу.
И чувствую словно лезвия ножей взгляды в спину. Но я держусь и идут к Урсуле, болтающей с кем-то возле стола с закусками, она одета довольно сдержанно. При виде меня мужчина, составлявший ей компанию разочарованно ретируется. Никому не светит внимание Урсулы фон Стредос, она любила только моего отца.
— Герды Вердер не видно, — говорит мне мать.
— А ещё тут, судя по всему, смертельно скучно… — говорю я, оглядывая зал.
Все напряжены. В зале я вижу и глав города, и начальника полиции, и мэра. Всех… друзей магистра Брауна Вердера. Никто не смотрит мне в глаза. Ни последний выпуск Академии, который доставал меня с просьбами научить некромантии. Ни бывшие знакомые. Никто.