Противостояние. Том I

Кинг Стивен

Он пересек комнату, лег рядом с ней на кровать, отбросил волосы с ее лба.

– Дорогая, полной уверенности нет. И быть не может.

– Я знаю, что нет. И возможно, у нас смогут появиться свои дети. – Она посмотрела на него, ее глаза покраснели и стали такими несчастными. – Но я хочу этого ребенка. Разве это плохо?

– Нет. Разумеется, нет.

– Я лежала и ждала, что он шевельнется, что-то сделает. Я не чувствовала его шевеления с той ночи, когда Ларри приходил в поисках Гарольда. Помнишь?

– Да.

– Я почувствовала, как ребенок шевельнулся, но не разбудила тебя. Теперь жалею, что не разбудила. Очень жалею. – Она вновь начала плакать и закрыла лицо рукой, чтобы он этого не видел.

Стью убрал руку, вытянулся рядом с Фрэнни, поцеловал ее. Она яростно прижалась к нему и замерла. Когда заговорила, ее голос приглушала его шея.

– От незнания только хуже. Теперь я могу лишь ждать, что из этого выйдет. Так долго предстоит ждать, чтобы увидеть, как твой ребенок умирает, не прожив и дня вне твоего тела.

– Ждать ты будешь не одна.

Она еще сильнее прижалась к нему, и они долго лежали, обнявшись.

Надин Кросс провела в гостиной своего старого дома почти пять минут, собирая вещи. Прежде чем заметила, что он сидит на стуле в углу, в одних трусах, с большим пальцем во рту, а его странные серо-зеленые раскосые глаза смотрят на нее. Это так ее потрясло – и осознание того, что он все это время сидел здесь, и его странный вид, – что сердце чуть не выпрыгнуло из груди, и она вскрикнула. Книжки карманного формата, которые она собиралась сунуть в рюкзак, разлетелись по полу.

– Джо… я хочу сказать – Лео…

Она приложила руку к груди под левой ключицей, чтобы утихомирить безумно бьющееся сердце, но оно не желало успокаиваться. Само его внезапное появление стало неприятным сюрпризом; еще сильнее подействовали на Надин его внешний вид и поведение: точно так же он выглядел и вел себя при их первой встрече в Нью-Хэмпшире. Создавалось ощущение, будто какой-то иррациональный бог безжалостно забросил ее в прошлое, чтобы она вновь пережила последние шесть недель.

– Ты до смерти напугал меня, – закончила Надин.

Джо молчал.

Она подошла к нему, подсознательно ожидая увидеть в одной руке длинный кухонный нож, как в те давние времена, но ладонь мальчика просто лежала на коленях. Она отметила, что с его тела практически сошел загар. Исчезли многие ссадины и царапины. А вот глаза остались прежними… глаза, которые могли преследовать тебя. То, что появилось в них, когда он подошел к костру, чтобы послушать играющего на гитаре Ларри, то, что росло с каждым днем, теперь полностью исчезло. Глаза стали такими же, как при их первой встрече, и его взгляд наполнял ее ползущим ужасом.

– Что ты здесь делаешь?

Джо не ответил.

– Почему ты не с Ларри и с мамой Люси?

Нет ответа.

– Ты не можешь здесь оставаться. – Она попыталась достучаться до его здравого смысла, но тут задалась вопросом: а как давно он здесь сидит?

Она пришла в дом утром двадцать четвертого августа. Две предыдущие ночи провела у Гарольда. В голове мелькнула мысль, что он мог просидеть на этом стуле последние сорок часов, не вынимая пальца изо рта. Нелепая идея, сюда ему никто бы не принес ни еды, ни питья (а вдруг он не ел и не пил?), но эта мысль (этот образ), появившись в голове, прочно обосновалась там. Вновь ее охватил ужас, и с нарастающим отчаянием она поняла, как сильно изменилась сама: когда-то она бесстрашно спала с этим маленьким дикарем, в то время вооруженным и опасным. А теперь он сидел безоружный, но нагонял на нее жуткий страх. Она думала, что

(Джо? Лео?)

полностью и окончательно избавился от прежнего «я». Но теперь та сущность вернулась. И она видела перед собой Джо.

– Ты не можешь здесь оставаться, – продолжила она. – Я пришла, чтобы забрать кое-какие вещи. Я переезжаю. Я переезжаю в другое место, чтобы жить с… с мужчиной.

«Так вот кто у нас, оказывается, Гарольд? – насмешливо произнес внутренний голос. – Казалось, что он всего лишь инструмент, средство достижения цели».

– Лео, послушай…

Он мотнул головой, едва заметно, но она это увидела. Его глаза, суровые и блестящие, не отрывались от ее лица.

– Ты не Лео?

Вновь голова едва заметно мотнулась.

– Ты Джо?

Такой же едва заметный кивок.

– Что ж, хорошо. Но ты должен понимать, что не так уж важно, кто ты такой. – Надин пыталась терпеливо все объяснить, однако безумное ощущение, будто она попала в петлю времени и перенеслась назад, к исходной точке, не отпускало. Лишало связи с реальностью. Пугало. – Та часть нашей жизни – часть, когда мы были вдвоем, сами по себе, – та часть нашей жизни ушла в прошлое. Ты изменился, я изменилась, и стать прежними мы уже не можем.

Но его странные глаза, которые так пристально всматривались в нее, похоже, отрицали эти слова.

– И перестань так смотреть на меня! – рявкнула Надин. – Это очень невежливо – таращиться на людей!

Теперь во взгляде читалось обвинение. Его глаза словно говорили, что не менее невежливо оставлять человека в одиночестве, а еще более невежливо – лишать его своей любви, когда он в ней нуждался и надеялся на нее.

– Ты не одинок. – Она повернулась и начала собирать с пола оброненные книги. Присела неуклюже, неловко, колени громко хрустнули, будто петарды. Книги полетели в рюкзак, поверх прокладок, и аспирина, и нижнего белья – простых белых хлопчатобумажных трусиков, так непохожих на те, что она надевала, ублажая Гарольда. – У тебя есть Ларри и Люси. Они нужны тебе, а ты нужен им. Ты нужен Ларри, а это главное, поскольку ей нужно то же, что и ему. Она – что лист копирки. У меня теперь другая жизнь, и я в этом не виновата. Нисколько. Поэтому тебе лучше перестать в чем-либо меня винить.

Надин начала застегивать пряжки рюкзака, но пальцы тряслись, не желая слушаться, и оказалось, что это трудная работа. Повисшая в комнате тишина давила все сильнее.

Наконец Надин поднялась, закинула рюкзак за спину.

– Лео… – Она пыталась говорить спокойно и рассудительно, как говорила с трудными учениками в классе, когда они плохо себя вели. Но не вышло. Голос дрожал и звенел, а едва заметные покачивания его головы при каждом «Лео» еще сильнее взвинчивали ее. – Дело не в Ларри и Люси! – со злобой продолжила Надин. – Это я смогла бы понять, будь дело только в этом. Но ведь ты бросил меня ради той старухи, верно? Той глупой старухи в качалке, улыбающейся миру вставными зубами. А теперь она ушла, и ты прибежал ко мне. Вот только у тебя ничего не выйдет, слышишь меня? Ничего не выйдет!