Противостояние. Том I
Шрифт:
– Прекрасно. Даете себе физическую нагрузку?
На одно кошмарное мгновение она увидела себя роющей могилу отцу. Моргнула, чтобы отогнать видение. Это случилось в прошлой жизни.
– Да, достаточную.
– Прибавили в весе?
– Примерно пять фунтов.
– Это хорошо. Можете прибавить еще двенадцать, я сегодня добрый.
Фрэн улыбнулась:
– Вы врач, вам виднее.
– Да, и я работал акушером-гинекологом, так что вы в хороших руках. Следуйте советам вашего доктора – и вы далеко пойдете. Теперь о велосипедах, мотоциклах, мопедах. Скажем так, после пятнадцатого ноября забываем об их существовании. Впрочем, к тому времени на них уже никто ездить не будет. Из-за холода. Сигаретами и спиртным не злоупотребляете, так?
– Нет.
– Если изредка вам захочется чего-нибудь выпить перед сном, думаю, это совершенно нормально. Я пропишу вам витамины. Вы сможете взять их в любой городской аптеке.
Фрэнни расхохоталась, и Джордж неуверенно улыбнулся:
– Я сказал что-то смешное?
– Нет. Получилось смешно – с учетом обстоятельств.
– Ох! Да, понимаю. Что ж, зато не будет больше жалоб на высокую цену витаминов, правда? И еще, Фрэн. Вы никогда не пользовались внутриматочными противозачаточными средствами… спиралью?
– Нет, а что? – спросила Фрэн и внезапно подумала о том кошмарном сне: темный человек с вешалкой-плечиками. – Нет, – повторила она.
– Хорошо. Тогда все. – Он встал. – Я не буду говорить, что вам лучше не волноваться…
– Да, – согласилась она, веселье ушло. – Лучше не надо.
– Но я попрошу вас свести волнения к минимуму. Избыток озабоченности ведет к нарушению гормонального баланса. Ребенку это во вред. Я не люблю прописывать успокоительные беременным женщинам, но если вы думаете…
– Нет, в этом нет необходимости, – ответила Фрэн, однако, выходя под жаркие солнечные лучи, она уже знала, что всю вторую половину беременности ее не будут отпускать мысли об исчезнувших близнецах миссис Уэнтуорт.
Двадцать девятого августа в Боулдер пришли три группы численностью двадцать два, шестнадцать и двадцать пять человек. Сэнди Дюшен обошла всех семерых членов постоянного комитета, чтобы сообщить им, что население Зоны превысило тысячу человек.
Боулдер перестал быть городом-призраком.
Вечером тридцатого Надин Кросс стояла в подвале дома Гарольда, наблюдая за ним и ощущая тревогу.
Когда Гарольд не занимался с ней извращенным сексом, а делал что-то еще, он будто ретировался в какое-то потаенное место, где она совершенно его не контролировала, и по прибытии туда, казалось, превращался в глыбу льда, более того – презирал не только ее, но и себя. Что оставалось неизменным – так это его ненависть к Стюарту Редману и остальным членам постоянного комитета.
В подвале стоял стол для аэрохоккея, и его гладкую, хоть и дырявую поверхность Гарольд использовал в качестве верстака. Под левой рукой у него лежала раскрытая книга с какой-то схемой. Он смотрел на схему, потом на устройство, с которым работал, потом что-то с ним делал. Под правой рукой лежали инструменты из комплекта, прилагавшегося к его мотоциклу «триумф». Вокруг валялись обрезки проводков.
– Знаешь, – рассеянно сказал Гарольд, – тебе бы лучше прогуляться.
– Почему? – В ее голосе звучала обида. Глядя на напряженное, без тени улыбки лицо Гарольда, Надин могла понять, почему он так много улыбался: чтобы не выглядеть безумцем. Она подозревала, что он безумен или находится на самой грани.
– Потому что я не знаю возраст этого динамита, – ответил Гарольд.
– О чем ты?
– Старый динамит потеет, дорогая моя. – Тут он посмотрел на нее. Она увидела, что все его лицо покрыто потом, словно в доказательство последней фразы. – Точнее говоря, покрывается испариной, и испарина эта – чистый нитроглицерин, одна из самых нестабильных субстанций в мире. Так вот, если динамит старый, велика вероятность того, что этот маленький научный проект перебросит нас через вершину Флагштоковой горы, и лететь мы будет до самой страны Оз.
– Знаешь, тебе не обязательно говорить об этом с такой злобой.
– Надин! Милочка!
– Что?
Гарольд смотрел на нее спокойно и без улыбки.
– Заткни свою гребаную пасть.
Она так и поступила, но на прогулку не пошла, хотя ей и хотелось. Конечно же, если выполнялась воля Флэгга (а планшетка написала ей, что Гарольд – инструмент Флэгга для уничтожения постоянного комитета), динамит не мог быть старым. А если и был таким, то все равно не взорвался бы до положенного срока… или нет? Насколько Флэгг контролирует события?
Достаточно, подумала она. Более чем достаточно. Но полной уверенности у нее не было, и она тревожилась. Она успела еще раз побывать дома и обнаружила, что Джо ушел, на этот раз, вероятно, навсегда. Она заглянула к Люси и, натолкнувшись на холодный прием, провела там ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы выяснить, что после ее переезда к Гарольду Джо (Люси, разумеется, называла его Лео) «немного изменился к худшему». Люси, несомненно, винила в этом ее, но… если бы лавина сошла с Флагштоковой горы или землетрясение уничтожило Жемчужную улицу, Люси скорее всего возложила бы на нее вину и за это. Впрочем, она и Гарольд в самое ближайшее время собирались дать всем новый повод для обвинений, и очень даже весомый. И все-таки Надин ощутила горькое разочарование из-за того, что не смогла еще раз увидеть Джо… чтобы поцеловать его на прощание. Их с Гарольдом пребывание в Свободной зоне Боулдера подходило к концу.
Не важно, лучше всего порвать с ним прямо сейчас, пока ты занята этим грязным делом. Ты только причинишь ему вред… а возможно, причинишь вред и себе, потому что Джо… видит и знает сокрытое от других. Пусть он перестанет быть Джо, пусть я перестану быть мамой Надин. Пусть вновь превратится в Лео, раз и навсегда.
Но парадокс оставался неразрешимым. Она не могла поверить, что всем, кто сейчас находился в Зоне, включая мальчика, осталось жить меньше года. Он не хотел оставлять их в живых…