Противостояние. Том I
Шрифт:
Джо молчал.
– И когда я молила Ларри… опустилась на колени и молила его… он и бровью не повел. Был слишком занят, изображая большую шишку. Так что, сам видишь, моей вины тут нет. Совершенно нет!
Мальчик бесстрастно смотрел на нее.
Ужас начал возвращаться, сжигая охватившую ее ярость. Надин попятилась к двери, поискала ручку за спиной. Нащупала, повернула, распахнула дверь. С радостью ощутила плечами волну прохладного воздуха.
– Иди к Ларри, – пробормотала она. – Прощай, малыш.
Она развернулась, несколько секунд постояла на верхней ступеньке крыльца, пытаясь взять себя в руки. Внезапно подумала, что произошедшее в комнате – галлюцинация, вызванная накопившимся чувством вины… вины за то, что она бросила мальчика, что заставила Ларри ждать слишком долго, за то, что они с Гарольдом уже сделали, и за более ужасное, что только собирались сделать. Возможно, никакого настоящего мальчика в доме и не было. И Лео, которого она вроде бы видела, в действительности был сродни фантомам По, словно биение сердца старика, напоминающее стук часов, положенных в вату, или шепоток ворона, усевшегося на бюст Паллады.
– Стук неясный, стук неясный, – продекламировала она, слова эти заставили ее хрипло рассмеяться, и смех этот скорее всего не слишком отличался от звуков, которые издают вороны.
И все-таки ей хотелось знать.
Она подошла к окну, которое находилось рядом со ступеньками, ведущими к парадной двери, и заглянула в гостиную прежде своего дома. Но этот дом она не могла считать своим, конечно же, нет. Если ты живешь в доме, а все, что ты хочешь из него забрать, умещается в рюкзаке, значит, такой дом никак нельзя считать своим. Заглянув в окно, она увидела ковер, занавески и обои, которые выбирала покойная хозяйка, стойку для курительных трубок и несколько номеров «Спорт иллюстрейтед» на кофейном столике покойного хозяина. На каминной полке стояли фотографии их покойных детей. И на стуле в углу сидел сын какой-то покойной женщины, в одних трусах, сидел, по-прежнему сидел, сидел, как и прежде, когда…
Надин побежала, споткнулась, почти упала, зацепившись ногой за проволочную загородку клумбы, разбитой слева от окна, в которое она заглядывала. Уселась на «веспу», завела двигатель. Несколько кварталов промчалась слишком быстро, лавируя между застывшими автомобилями, которые еще оставались на боковых улочках, но постепенно начала успокаиваться.
К тому времени, когда Надин добралась до дома Гарольда, ей удалось справиться с нервами. Но она знала, что расставание с Зоной затягивать нельзя. Если она хотела остаться в здравом уме, уходить отсюда следовало как можно быстрее.
Собрание в аудитории Мунцингера прошло хорошо. Они вновь начали с исполнения национального гимна, но на этот раз глаза у большинства остались сухими – пение становилось ритуалом. Собравшиеся проголосовали за создание переписной комиссии во главе с Сэнди Дюшен. Она и четыре ее помощницы тут же принялись курсировать по проходам, пересчитывая головы, записывая имена и фамилии. В конце собрания, под громовую овацию, Сэнди объявила, что на текущий момент население Свободной зоны составляет восемьсот четырнадцать человек, и пообещала (как выяснилось, поспешно) к следующему общему собранию составить полный «справочник», который она намеревалась пополнять, с указанием фамилий (в алфавитном порядке), возраста, адреса в Боулдере, предыдущего адреса и предыдущего рода занятий. Впоследствии выяснилось, что в Зону прибывало так много людей, что с внесением изменений Сэнди постоянно отставала на две, а то и на три недели.
Следующим обсуждали вопрос о сроке деятельности выбранного постоянного комитета Свободной зоны, и после нескольких экстравагантных предложений (одного – десять лет, второго – пожизненно, и тут Ларри покорил всех, заметив, что такие сроки больше похожи на приговор суда, а не на период работы выборного органа) на всеобщее голосование поставили один год. Гарри Данбартон замахал рукой чуть ли не из последнего ряда, и Стью дал ему слово.
Гарри пришлось кричать, чтобы его услышали.
– Даже год – это, возможно, слишком много. Я ничего не имею против дам и господ, входящих в комитет… – радостные крики и свист, – …но ситуация может выйти из-под контроля гораздо раньше, если наше число будет расти.
Глен вскинул руку, и Стью дал ему слово.
– Мистер председатель, этого вопроса нет в повестке дня, но я думаю, что мистер Данбартон затронул очень важный момент.
Готов спорить, лысый, ты в этом не сомневаешься, подумал Стью, поскольку сам заводил об этом речь неделей раньше.
– Я бы хотел внести предложение о создании комиссии по разработке структуры государственного управления, чтобы мы действительно могли следовать Конституции. Я думаю, Гарри Данбартон должен возглавить эту комиссию, да и сам готов в ней работать, если кто-то не сочтет, что тут может возникнуть конфликт интересов.
Вновь аплодисменты и свист.
На заднем ряду Гарольд повернулся к Надин и прошептал ей на ухо:
– Дамы и господа, праздник народной любви объявляется открытым.
Она одарила его томной, порочной улыбкой, от которой голова у Гарольда пошла кругом.
Стью избрали начальником полиции Свободной зоны под оглушительную овацию.
– Я сделаю все, что смогу, – сказал он. – Некоторые из тех, кто сейчас так радуется, скоро, возможно, изменят отношение ко мне, если я поймаю их за чем-то недозволенным. Ты слышишь меня, Рич Моффэт?
Зал грохнул хохотом. Рич, изрядно набравшийся, смеялся вместе со всеми.
– Но я не вижу причин, по которым у нас могут возникнуть проблемы. Главная задача начальника полиции, как я ее понимаю, – не позволять людям причинять вред друг другу. И у нас не очень-то много таких, кто хочет это сделать. Достаточному числу людей вред уже причинен. Полагаю, это все, что я хотел сказать.
Ему долго аплодировали.
– Теперь следующий вопрос, – продолжил Стью, – который напрямую связан с выборами начальника полиции. Нам нужны пять человек для работы в законодательной комиссии, или я не буду чувствовать себя вправе сажать кого-то под замок, если возникнет такая необходимость. Какие будет предложения?
– Как насчет Судьи? – прокричал кто-то.
– Да, Судья, именно так! – раздался другой голос.
Люди начали вертеть головами в поисках Судьи. Всем хотелось увидеть, как он поднимается и берет на себя ответственность в присущей ему чуть вычурной манере. Шепот побежал по рядам: люди вспоминали историю о том, как Судья осадил мужчину, утверждавшего, что про летающие тарелки написано в Библии. Впрочем, все скоро замолчали, приготовившись хлопать. Стью встретился взглядом с Гленом. Оба, похоже, упрекали друг друга: кому-то из членов комитета следовало предусмотреть такой вариант.