Противостояние. Том I
Шрифт:
– Эй, Ларри! – В голосе Ральфа прозвучала печаль. – Ты слышал? Они тебе сказали?
– Да. Я слышал.
– Мерзавцы. Для них все почти кончено, так?
– Да. Так.
– Вы лучше заткнитесь! – прорычал кто-то из конвоиров. – Это для вас все почти кончено. Скоро увидите, что вам приготовили. Это будет зрелище.
– Нет, все кончено, – настаивал Ральф. – Разве вы этого не знаете? Разве не чувствуете?
Крысолов толкнул Ральфа, и тот споткнулся.
– Заткнись! – крикнул он. – Крысолов больше не хочет слушать этого вонючего вуду! Баста!
– Ты что-то ужасно бледный, Крыс. – Ларри улыбался. – Ужасно бледный. Ты уже выглядишь трупаком.
Крысолов вновь вытащил меч, но угрозы в нем не чувствовалось. Он действительно выглядел испуганным, и не он один. Что-то носилось в воздухе, словно их всех накрыла тень чего-то большого, надвигающегося.
В залитом солнцем дворе стоял оливково-серый фургон с надписью на борту: «ОКРУЖНАЯ ТЮРЬМА ЛАС-ВЕГАСА». Ларри и Ральфа затолкали в кузов. Двери захлопнулись, двигатель завелся, фургон тронулся с места. Они сидели на жестких деревянных скамьях, опустив скованные руки между колен.
– Я слышал, кто-то сказал, что соберется все население Лас-Вегаса, – тихим голосом заговорил Ральф. – Думаешь, они намерены нас распять, Ларри?
– Либо это, либо что-нибудь в этом роде. – Ларри посмотрел на здоровяка. На шляпе Ральфа проступали пятна пота. Перышко обтрепалось, но по-прежнему задорно торчало из-под ленты. – Ты боишься, Ральф?
– До смерти, – прошептал Ральф. – Не могу терпеть боль. Боялся даже уколов. Всегда находил какой-нибудь предлог не пойти. А ты?
– Тоже боюсь. Можешь пересесть ко мне?
Ральф поднялся, звякнув цепью наручников, сел рядом с Ларри. Прервал паузу:
– Мы проделали чертовски долгий путь.
– Это верно.
– Хотелось бы только знать для чего. Пока я вижу, что он хочет устроить из нашей казни шоу. Чтобы все поняли, какой он крутой. Мы здесь для этого?
– Не знаю.
Какое-то время они ехали молча, под урчание двигателя. Сидели на скамье, держась за руки. Ларри боялся, но под страхом крылась умиротворенность, с которой этот страх ничего не мог поделать. Он не сомневался, что все как-то образуется.
– Я не убоюсь зла, – пробормотал он… но он боялся. Закрыл глаза, подумал о Люси. Подумал о матери. Вспомнил, как шел в школу холодным утром. Как его вырвало в церкви. Как он нашел в ливневой канаве порнографический журнал и пролистывал его с Руди, тогда им только-только исполнилось девять. Как смотрел Мировые серии в свою первую осень в Лос-Анджелесе с Ивонн Уэттерлен. Он не хотел умирать, боялся умирать, но, насколько мог, примирился со своей судьбой. Выбор, в конце концов, делал не он, и Ларри все больше склонялся к мысли, что смерть – всего лишь район сосредоточения, место ожидания, та же зеленая комната, в которой находишься перед выходом на сцену.
Ларри расслабился, стараясь подготовиться ко всему.
Фургон остановился, двери открылись. Яркий свет залил Ларри и Ральфа, заставив прищуриться. Крысолов и Берлсон влезли в кузов. Вместе со светом вливался и звук, низкий шелестящий гул, заставивший Ральфа настороженно склонить голову набок. Но Ларри знал, что это за звук.
В тысяча девятьсот восемьдесят шестом году «Тэттерд ремнантс» отыграли свой самый большой концерт – выступили на разогреве у группы «Ван Хален» на стадионе «Чавес равин». И перед тем как выйти на сцену, они слышали именно такой гул. Поэтому, вылезая из фургона, Ларри знал, чего ждать, и лицо его не дрогнуло, хотя он и услышал, как рядом ахнул Ральф.
Они оказались на лужайке перед огромным отелем-казино. Вход в отель охраняли две золотистые пирамиды. На лужайке стояли два грузовика с платформами. На каждой платформе возвышалась клетка из железных труб.
Они застыли неровным кольцом. И на лужайке, и на автомобильной стоянке, и на ступенях, которые вели к парадному входу в отель, и на разворотном круге, где парковались автомобили с подъезжающими гостями, пока швейцар вызывал коридорных. Некоторые стояли даже на улице. Молодые парни сажали своих подружек на плечи, чтобы те могли насладиться зрелищем. Низкий гул исходил от толпы, превратившейся в животное.
Ларри пробежался по ним взглядом, и все как один отворачивались. Он видел лица, бледные, отстраненные, помеченные смертью, и их обладатели, похоже, знали об этом. Да, здесь собрались все.
Его и Ральфа повели к клеткам, и по пути Ларри заметил тросы и лебедки. Но именно Ральф понял, что все это означает. Ведь это он, в конце концов, всю жизнь работал с техникой.
– Ларри, – у него сел голос, – они собираются нас разорвать!
– Давайте поднимайтесь! – Крысолов дыхнул Ларри в лицо чесноком. – Шевелись, Чудо-Хлеб! Тебе и твоему дружку предстоит прокатиться на тигре.
Ларри поднялся на платформу.
– Дай мне свою рубашку, Чудо-Хлеб.
Ларри снял рубашку и остался голым по пояс, утренний воздух приятно холодил тело. Ральф тоже разделся. Шепот прокатился по толпе и смолк. В этом походе они сильно похудели. Сквозь кожу отчетливо просматривалось каждое ребро.
– Заходи в клетку, серое мясо.
Ларри зашел.
Теперь приказы отдавал Барри Доргэн. Он ходил по лужайке, проверяя, все ли готово, и на его лице читалось отвращение.
Четверо водителей сели в машины и завели двигатели. Ральф на мгновение застыл, а потом схватил один наручник и вышвырнул в квадратную дыру. Наручник ударил Пола Берлсона по голове, вызвав в толпе нервный смех.
Доргэн подошел к платформе, на которой стояла клетка Ральфа.
– Больше не делай этого, парень. А не то я пошлю людей, чтобы они держали тебя.
– Не мешай им, – сказал Ларри Ральфу. Сверху вниз посмотрел на Доргэна: – Эй, Барри! Тебя этому научили в полицейском управлении Санта-Моники?
Толпа вновь засмеялась.
– Зверства полиции! – крикнул какой-то смельчак.
Доргэн покраснел, но ничего не сказал. Он чуть дальше продвинул тросы в клетку Ларри, и тот плюнул на них, удивившись, что во рту нашлась слюна. Из задних рядов послышались подбадривающие крики, и Ларри подумал: Может, дело идет к этому, может, они готовы восстать…