Противостояние. Том II
Шрифт:
«Тук, тук, тук» — в окно.
Старое сердце Судьи заколотилось в груди. Лафем отлетел в сторону. Он схватил свой «гаранд», прислоненный к стулу, и повернулся к окну, готовый ко всему. Его легенда завертелась у него в голове, как сухие соломинки сена на ветру. Вот оно: они захотят узнать, кто он такой, откуда приехал…
Это была ворона.
Судья постепенно расслабился и даже ухитрился выдавить слабую, дрожащую улыбку.
Всего-навсего ворона.
Она сидела на наружном подоконнике под дождем, ее блестящие перья комично слиплись, ее маленькие глазки смотрели сквозь залитое дождем стекло на старого законника и старейшего в мире шпиона-любителя, лежавшего на койке в мотеле, в западной части Айдахо,
«Тук, тук, тук».
Ворона стучала в окно своим клювом. Стучала, как и раньше.
Улыбка Судьи слегка увяла. В том, как ворона глядела на него, было нечто такое, что ему не очень нравилось. По-прежнему казалось, что она усмехается, но он готов был поклясться, то была презрительная ухмылка — что-то вроде насмешки.
«Тук, тук, тук».
Как тот ворон, что взлетел, будто на насест, на бюст Афины Паллады. [12]
12
Персонаж стихотворения Э. По «Ворон». — Примеч. пер.
«Когда я выясню то, что им нужно знать там, в Свободной Зоне, которая кажется такой далекой?»
«Никогда».
«Получу я хоть какое-то представление об уязвимых местах темного человека?»
«Никогда».
«Вернусь я обратно цел и невредим?»
«Никогда».
«Тук, тук, тук».
Ворона смотрела на него и, казалось, по-прежнему усмехалась.
И к нему пришла смутная, заставившая съежиться его мошонку уверенность, что это — темный человек, его душа, его ка, [13] каким-то образом вселившаяся в эту промокшую под дождем, ухмыляющуюся ворону, которая… смотрела на него… испытывала его.
13
Ка — в египетской мифологии одна из душ человека. — Примеч. пер.
Он уставился на нее как завороженный.
Казалось, глаза вороны стали расти. Он заметил, что они обведены красными кругами темного, рубинового цвета. Струйки дождя стучали в стекло и стекали вниз, стучали и стекали. Ворона подалась вперед и очень медленно стала постукивать по стеклу.
Судья подумал: «Она считает, что гипнотизирует меня. И может, так оно и есть, чуть-чуть. Но, может, я уже слишком стар, и на меня такие штучки не действуют. И допустим… Это, конечно, глупо, по предположим, это — он. И что, если я смог бы вскинуть свою винтовку одним быстрым движением? Уже минуло четыре года с тех пор, как я стрелял по тарелкам, но я выиграл чемпионат в клубе в 76-м, потом в 79-м и еще разик выдал довольно неплохой результат в 86-м. В том году, конечно, уже не фонтан, никаких лент, поэтому я бросил это, ибо моя гордость тогда была в лучшей форме, чем зрение, но все-таки меня хватило на пять штук из двадцати двух. А это окно гораздо ближе, чем обычная дистанция при стрельбе по тарелкам. Если это он, смог бы я убить его? И поймать его ка — если существует такая штуковина — внутри издыхающего тела этой вороны? Так ли уж было бы невероятно, если бы старый чудак смог
Ворона ухмыльнулась ему. Теперь он был точно уверен, что она ухмыляется.
Судья резко сел на кровати и вскинул «гаранд» к плечу быстрым и уверенным движением — он сделал это лучше, чем мог даже мечтать. Ворону, казалось, охватило что-то вроде ужаса. Ее намокшие от дождя крылья захлопали, разбрызгивая капли воды. Ее глаза, казалось, расширились от страха. Судья услыхал, как она издала сдавленное: «Каау!» — и ощутил мгновенную торжествующую уверенность: это был темный человек, и он недооценил Судью, и ценой за его ошибку станет его жалкий ко…
— НА, ЖРИ! — прогремел Судья и нажал на спуск.
Но спуск не нажался, потому что он оставил его на предохранителе. Мгновение спустя в окне уже ничего не было, кроме дождя.
Судья опустил «гаранд» на колени, с тоской чувствуя себя кретином. Он сказал себе, что, в конце концов, это была всего лишь ворона — минутное развлечение, чтобы скрасить вечер. И если бы он расколотил окно и впустил сюда дождь, ему пришлось бы тащиться в другую комнату. Так что на самом деле все вышло удачно.
Но он плохо спал той ночью, несколько раз просыпался и таращился в окно, убежденный, что слышал призрачное постукивание. И если вороне взбрело бы на ум снова присесть там, она бы больше не улетела. Он снял винтовку с предохранителя.
Но ворона не вернулась.
На следующее утро он снова двинулся на запад, его артрит вел себя не хуже, но и явно не лучше, и сразу после одиннадцати он остановился в маленькой закусочной съесть свой ленч. И, покончив с сандвичем и кофе, он увидал огромную черную ворону, спикировавшую вниз и усевшуюся на телеграфный провод за полквартала от кафе. Судья, замерев, как завороженный следил за ней; красная крышечка-чашка термоса неподвижно застыла на полпути от стола к его рту. Это была не та, прежняя ворона, конечно, нет. Теперь, должно быть, развелись миллионы ворон — толстых и ленивых. Мир теперь принадлежал воронам. Но все равно у него было ощущение, что это та же самая ворона, и вдруг возникло предчувствие гибели, какое-то заполняющее его целиком чувство, что все кончено.
Ему больше не хотелось есть.
Он двинулся дальше. Через несколько дней в четверть первого дня, находясь уже в Орегоне и катя на запад по шоссе 86, он миновал городок Копперфилд, даже не взглянув в сторону дешевого магазинчика «За пять и десять», откуда с отвисшей от изумления челюстью его засек Бобби Терри. «Гаранд» лежал рядом с ним на сиденье, по-прежнему снятый с предохранителя, а рядом — коробка с патронами. Судья решил застрелить любую ворону, какая только попадется ему на пути.
Просто на всякий случай.
— Быстрее! Неужели ты не можешь вести этот ё…й драндулет побыстрее?
— От…сь от меня, Бобби Терри. Нечего наседать мне на жопу лишь оттого, что ты дрыхнул, а не сторожил.
Дейв Робертс сидел за рулем «виллиса-интернэшнла», который был припаркован на аллее за магазинчиком. Пока Бобби Терри будил Дейва и тот одевался, старый чудак в «скауте» успел оторваться минут на десять. Дождь лил как из ведра, и видимость была паршивой. Бобби Терри держал на коленях «винчестер». За поясом у него торчал «кольт» 45-го калибра.
Дейв, в ковбойских сапогах, джинсах и дождевике, надетом на голое тело, глянул в его сторону.
— Ты еще посильней нажимай на спуск этой винтовки, и тогда точно прошибешь дыру прямо в своей дверце, Бобби Терри.
— Ты только догони его, — сказал Бобби Терри и забормотал вполголоса: — В кишки. Надо прострелить ему кишки. Не задеть голову. Верно…
— Перестань болтать сам с собой. Тот, кто болтает сам с собой, всегда любит подрочить. Вот что я думаю.
— Где же он? — проскрежетал Бобби Терри.