Проверка на любовь
Шрифт:
— Ой, я тебя умоляю, — фыркала Дездемона. — Все так говорят.
— Правда?
— Конечно.
— Ах, вот оно что…
И я смирилась. В конце концов, Дездемона считалась великим знатоком мальчишеских сердец. Местная королева. А я кто такая? Темная, дремучая Сеймор, уродина и придурок из семейки Адамс. Мне ли состязаться с нею? И так, покорившись, я бросила Алекса.
— Прости, но между нами все кончено.
Он, конечно, пытался держаться молодцом, в своем любимом стиле хип-хоп:
— Ну, ладно. Может, так будет клево. Я тоже не парюсь.
Понимаю,
Ну и что? Я упустила кое-что в свое время, а потому решила немного наверстать. Ничего страшного, Алекс переживет. Я на него здорово запала, но потом мне ясно дали понять, что я ошиблась. Помимо всего прочего, Дездемона лишила меня и моего первого парня.
И до сих пор мне мерещится, что ее уроки не закончились. Более того, ее опекунство только-только и начинается.
Глава 15
У Джеки на кухне есть маленькая деревянная шкатулка. Она выкрашена в розовый цвет, и на ней картинка в немного смягченном дорафаэлевском стиле: среди блестящих кувшинок парят сказочные эльфы. Это такая шкатулка, которую, если раскрыть, то так и ждешь, что сейчас появится кружащаяся миниатюрная балерина и зазвучит в честь вашего дня рождения старинная мелодия «Гринсливз».
Но ничего подобного не происходит. Я говорю об этом с такой уверенностью, потому что сейчас эта шкатулка открыта и стоит на кухонном столе между мной и Джеки.
Шкатулка почти пуста. В ней лежит один-единственный сложенный вчетверо листок черной бумаги. Джеки достает его и отодвигает шкатулку в сторону, а я наливаю себе второй стакан красного вина и добавляю вина ей тоже. На то, чтобы развернуть бумажку, у нее уходит секунд десять, причем лицо ее становится серьезным, как будто она произносит про себя молитву.
Но это только начало ритуала. Как только ей становится виден порошок, белоснежный на фоне черной бумаги, она высыпает половину его на стол.
Вот дерьмо! Какого черта я это делаю?
Хотя я сейчас изо всех сил борюсь с собой, какая-то часть меня самой чувствует себя превосходно. Я вегетарианка, я всегда помню дни рождения близких мне людей. Я никогда не сглатывала во время орального секса. И уж, конечно, никогда не пробовала кокаин. То есть мне никогда никто его не предлагал.
В моем списке «Никогда и Ни За Что» в первых рядах стоят такие понятия, как прыжки с высоты на «тарзанке», клизмы, Гай Лонгхерст и, конечно, наркотики. И не только потому, что к этим веществам быстрее всего привыкаешь, в том числе и психологически, и от них развивается паранойя и учащенное сердцебиение, а также в течение семи секунд ты становишься полным идиотом.
Нет, дело даже не в этом.
Просто эту штуковину надо принимать носом.
Конечно, я не хочу сказать, что я человек исключительно высокой морали, но когда я подумаю о том, что мне придется наклоняться низко-низко, как свинье перед корытом, и внюхивать в себя вещество, до жути похожее на стиральный порошок, — нет уж, ниже этого опуститься, наверное, трудно. Но вот сейчас мое мнение слегка изменилось. То есть, если уж в песне поется, что эта штука доставит мне солнечный свет в пакетике, от солнышка я в данный момент, пожалуй, не откажусь.
А это, как убедила меня Джеки, просто способ немного забыться. И кроме того, как она решила, это поможет мне побыстрей избавиться от воспоминаний о Люке. Может быть, в этом что-то есть. То есть я хочу сказать, что уже перепробовала свои методы — и совала под голову подушку, и слушала, как Фиона исполняет караоке с микрофоном-щеткой, и наблюдала за тем, как Дездемона «помахивала» у меня перед носом своим счастьем, демонстрируя Алекса. Итак, три вида стратегии мне ни чуточки не помогли.
Если любовь — это наркотик, обещающий эйфорию и чувство завершенности, то, значит, будет только логично попробовать еще одну субстанцию с таким же эффектом, разве не так? Чтобы заполнить пустующее место.
Поэтому я тихонько сижу за столом и наблюдаю за Джеки, стараясь не выдать своего сомнения. Я ничего не говорю, пока она делит порошок на две части и выстраивает из него две тоненькие параллельные дорожки. Как знак равенства без ответа.
В Джеки есть что-то непостижимое. Одно ее присутствие действует так, что вы сами начинаете заражаться ее образом жизни. И вот вы уже почти делаете то, что без нее никогда бы не стали делать, и только успеваете спросить себя: «Зачем я так поступаю?» Но уже слишком поздно. Вы уже в процессе.
Как, например, все происходит сейчас. Она ободряюще улыбается мне и протягивает свернутую трубочкой банкноту. Я прижимаю палец к левой ноздре и придвигаюсь ближе к столу. Но тут же перед моим мысленным взором вспыхивает образ полностью опустившегося фионовского Карла тех времен, когда он нюхал кокаин.
— Прости, Джеки. Наверное, я все же не смогу.
— Что такое?
— Я знаю, что ты хочешь помочь мне справиться с моими трудностями. Но только мне кажется, что этот способ мне тоже не подойдет.
— Марта, это всего лишь дорожка кокаина. К этому снадобью привыкают не больше, чем к кофе. Это ерунда. Ты просто немного взбодришься. Черт, а я-то считала, что ты работаешь в журнале. Неужели ты хочешь сказать, что никогда раньше не пробовала?
— Никогда.
— Но этим пользуются все, даже инспектора дорожного движения.
Инспектора дорожного движения? Откуда у нее такая информация?
— Я чувствую, что мне этого не надо делать. Прости.
Джеки разочарованно смотрит на меня: