Провинциал, о котором заговорил Париж
Шрифт:
— Что же делать? — повторил он в полнейшей растерянности. — Ну и угораздило же! Они ведь не шутят, они… они все это будут претворять в жизнь, и очень скоро!
Он внезапно ощутил себя маленьким ребенком, потерявшимся в огромном городе, беззащитным, слабым… Вся бравада улетучилась моментально. Собравшись устроить веселую проказу, он неожиданно оказался среди матерых заговорщиков, от чьих слов и решений за доброе лье несло большой кровью…
— Ну уж нет, черт возьми! — воскликнул он, ударив кулаком о ладонь. — Мы еще посмотрим, господа, чья возьмет! Надо срочно посоветоваться… Один ум хорошо, а два лучше…
Круто повернувшись, он со всех ног, не разбирая дороги, побежал в обратную сторону, проскочил Новый мост, не замечая шарахавшихся от него удивленных прохожих, чудом не угодив под колеса повозки, и, оказавшись на улице Арбр-Сек, припустил в сторону особняка капитана де Кавуа — точности ради нужно сказать, что он спешил найти мудрый совет и поддержку отнюдь не у капитана…
Глава пятая Д'Артаньяна принимают за другого, но сути делаэто не меняет
Внезапно чья-то сильная рука форменным образом рванула назад, остановив безумный бег, и кто-то возмущенно вскрикнул:
— Господин Торопыга, вы что, глаза забываете дома, когда летите сломя голову?! Вы мне разорвали… вот черт! Что ж, это еще лучше, клянусь всем моим невыплаченным жалованьем!
Опомнившись, д'Артаньян поднял глаза на человека, которому на бегу разорвал плащ рукоятью шпаги, — и узнал Арамиса. Мушкетер с сердитой радостью продолжал:
— Право же, лучше! Я думал, это попросту какой-то нахал из нашей же роты, новичок, не знающий меня в лицо… Куда это вы так несетесь? Извольте объясниться, и немедленно! Почему на вас плащ нашей роты? Как вы вообще посмели нарядиться королевским мушкетером, ищейка вы кардинальская!
Только теперь д'Артаньян спохватился, что не снял навязанное герцогиней де Шеврез маскарадное одеяние, синий плащ королевских мушкетеров, — да так и несся в нем по Парижу.
Кровь бросилась ему в лицо при последних словах Арамиса, и он надменно ответил, выпрямившись и скрестив руки на груди:
— Если вы намеревались меня оскорбить, то жестоко ошиблись. Подобные эпитеты свидетельствуют лишь о вашей глупости.
— Неужели? — с интересом спросил Арамис, приняв вид человека, которому больше некуда спешить. — Не будете ли так любезны повторить?
Д'Артаньян открыл было рот… и прикусил язык. Он никак не мог сейчас драться — когда в его руках, быть может, была жизнь короля и кардинала, когда ставкой в игре была корона Франции, над которой неожиданно сгустилась мрачная тень…
— Соблаговолите назначить время и место, — сказал он нетерпеливо. — Любые секунданты, любые условия, меня устроит все. Но сейчас я спешу по чрезвычайно важному…
Арамис, со злым огоньком в глазах, бесцеремонно прервал:
— Вас что, необходимо оскорбить действием, трус вы гасконский? Быть может, вы и тогда не будете драться?
Только теперь д'Артаньян в полной мере осознал, в каком положении находился Атос тогда, в Менге. Собрав всю силу воли, он попытался взять себя в руки, но ничего из этого не вышло — рука сама метнулась к эфесу шпаги, и собственный голос он слышал словно бы со стороны:
— Кого это вы назвали трусом?
— Вас, милейший. Вы не только трус, но и полишинель. Кто вам позволил напяливать плащ столь славной роты, которого вы недостойны? Да вы невероятный нахал!
— Быть может, — ответил д'Артаньян сквозь зубы. — Вот только не вам, господин недопеченный аббатик, учить меня хорошим манерам.
— Как знать…
Возле них — на значительном отдалении, понятно — уже собирались парижские зеваки, обладавшие прямо-таки мистическим чутьем на подобные зрелища и способные безошибочным нюхом определить за безобидным вроде бы разговором прелюдию к поединку…
— Ну так что же? — осведомился Арамис. — Угодно вам проследовать со мною… ну, скажем, на пустырь за Люксембургским дворцом?
— Черт побери, нет! — сказал д'Артаньян и, не колеблясь более, обнажил шпагу. — я спешу по невероятно важному делу, и у меня нет времени на шутов вроде вас, несостоявшихся священников, вообразивших себя бретёрами… Либо деритесь прямо здесь, либо проваливайте к чертовой матери, а я вас прогоню уколами в зад!
— Здесь? — спросил Арамис, невольно оглядываясь.
В самом деле, место было выбрано не только многолюдное, но и опасное для обоих участников дуэли — справа была церковь Сен-Жермен Локсерруа, а справа, совсем близко, Лувр. Даже не особенно приходилось напрягать взгляд, чтобы рассмотреть кариатиды западного крыла королевского дворца, а также швейцарских гвардейцев у одного из входов…
— Говорю вам, у меня совершенно нет времени! — воскликнул д'Артаньян. — Или соблаговолите назначить время и место, чтобы мы встретились чуть попозже, или катитесь к черту!
— Здесь может быть умысел…
— Прах вас побери, не я вас остановил, а вы меня, болван! — прямо-таки взревел д'Артаньян. — Мне и навязывать условия! Ну? Ладно, ладно, проваливайте отсюда, аббатик, у меня нет времени, и я, чего доброго, постараюсь вас убить моментально…
— Посмотрим, как это у вас получится! — вскричал побледневший Арамис и тоже выхватил шпагу. — Ну, извольте!
Клинки скрестились, последовало несколько выпадов.
— Люди добрые, лопни мои глаза, это же Бутвиль! — заорал кто-то из растущей толпы зевак. — Точно вам говорю, это сам знаменитый Бутвиль! Кто еще способен драться возле Лувра?!
Слышавший это краем уха д'Артаньян был несказанно обрадован репликой случайного зеваки — немалая честь быть принятым за легендарного Франсуа де Монморанси, сеньора де Бутвиля, непревзойденного забияку, обожавшего устраивать дуэли в самом центре Парижа в знак особого презрения к строгим эдиктам короля и кардинала-министра! Пожалуй, даже Бутвиль до сих пор не завязывал поединка в паре шагов от Лувра…
Но некогда было тешить самолюбие — рассерженный Арамис напирал не на шутку… Д'Артаньян, отпрыгнув назад и вынудив противника повернуться лицом к солнцу, а значит, оказаться в заведомо невыгодном положении, налетел, как вихрь. Он превзошел самого себя, казалось, что в руке у него сверкает молниями Зевса целая дюжина шпаг, — вот только гасконцу было не до столь высокопарных сравнений, да и о Зевсе он имел самое смутное представление все от того же недостатка образования. Он просто стремился покончить дело как можно быстрее и с наибольшей для себя выгодой — он сейчас не имел права оказаться убитым или раненым…